Не все можно купить за деньги. А жаль. Тогда бы у человечества было бы гораздо меньше проблем, если бы у всего была своя цена. У судьбы есть свой прайс-лист, только мы его никогда не увидим в глаза и можем только догадываться, сколько будут стоять наши выходки и какая после за них придет расплата. Я давно усвоил, что если пустить все на самотек, то ничего хорошего из этого не выйдет. Судьба, как и любая женщина, да и любой мужчина, любит и благосклонна только к тем, кто умеет доказывать, что он чего-то стоит, а, поверь, кое-что в этой жизни умею и знаю. Нам только предстоит с тобой познакомиться, но я уже хочу рассказать тебе о себе. Я ничем не отличаюсь от других людей: также работаю и отдаю все силы своему делу, детищу, за которым я ношусь как маленький ребенок, переживая и волнуясь за то, чтобы мои галереи и дальше оставались на том уровне, на который я вывел их сам. Помощь? Я не приемлю помощи и не умею ее просить. Уж не знаю, кому стоит сказать спасибо за это, себе или судьбе, а может отцу, вопреки которому я отправился много лет в Австрию, и сам всего добился. А вообще, я считаю себя вполне удачливым человеком. Ты спросишь, с чего бы это вдруг? Ну например, удача помогла мне свернуть на правильном повороте и встретить тебя. Я чертовски устал за сегодняшний день, поэтому я ехал с мыслями, что я доберусь до дома, пропущу пару стаканов скотча и верну к себе прежние силы, но как назло я собирал каждый светофор, который встречался на моем пути. Оказалось, не на зло, а на удачу. Впрочем, об этом позднее. Я опять стою в пробке, облокотившись левой рукой о дверцу своего автомобиля, правой я нервно постукиваю по рулю в ожидании смены красного света. Да, я чертовски во всем нетерпелив и не люблю терять свое время зря. За свои тридцать пять лет жизни я понял еще одну важную вещь: времени слишком мало, чтобы тратить его на разную ерунду, например, пребывание в пробке. И когда ты поймешь это, уже после знакомства со мной, ты не сможешь не согласиться с этим.
читать продолжение: «.сердце рвется из пустоты»

Вот сейчас сижу, улыбаюсь, как действительно самый настоящий дурачок и понимаю, что безмерно горжусь тем, что именно я тот самый человек, для кого ты пишешь свои невероятные посты. И пусть я повторюсь уже в сотый раз, а может и в тысячный, за столько-то лет, что мы играем вместе, но я действительно каждый раз зачитываюсь тем, что ты пишешь. Каждый раз сижу, борюсь с различными эмоциями, которые разрывают меня после твоих постов и не понимаю того, как именно у тебя получается настолько проживать эмоционально кусочки жизни своих персонажей. Что бы мы с тобой не отыгрывали, у тебя всегда настолько все тонко, точно, что в какой-то момент, персонажи прекращают быть персонажами и становятся настоящими живыми людьми. В какой-то момент, ты действительно прекращаешь дышать, когда читаешь, боясь спугнуть, переживая, что от твоего лишнего звука, все моментально изменится и люди, за которыми я в эту секунду наблюдаю, закроются и больше уже не захотят делиться своим миром. Выталкивая меня из него. Наполняя меня горечью утраты. Может быть, именно от этого, я так тяжело расстаюсь со всеми историями, которые мы с тобой придумываем, буквально со слезами на глазах понимая, что у нас нет времени, нет возможностей писать за них дальше и это по-истине твоя вина, родной мой! Вина тебя, как человека, который с годами нашей игры стал писать в тысячу раз лучше, чем в тот день, когда мы с тобой только познакомились. Вина человека, который пленил меня своим талантом, заставляя тянуться за ним и совершенствоваться следом. И словами не передать того, как же я рад, что мы с тобой прекратили бояться своих идей, желаний, думая, что если сказать, то другой покрутит пальцем у виска и у нас с тобой в итоге появились Стефан с Клементом. У тебя невероятно сильный Стефан и я как ребенок готов хлопать в ладоши от того, что он именно мой. Что именно для меня ты раскрываешься и с этой стороны, пусть очень много лет мы с тобой и играли совершенно другие сюжеты. И я хочу пожелать тебе, мой хороший, чтобы ты и дальше получал удовольствие от игры. Ждал постов от меня так же, как их жду я, ходя и переживая, когда их нет долго, а я очень переживаю, как и бегу после читать их, наплевав на время суток, пространства, где я нахожусь и в момент чтения, переносясь совершенно в другой мир. И хочу пожелать тебе, чтобы никогда ты не сомневался, что наша с тобой игра – это все, что действительно меня еще будоражить в мире ролевых и что здесь держит. Ты шикарный – помни это. Самый лучший и с каждым написанным постом, ты становишься еще лучше, оттачивая свои умения до того уровня мастерства, до которого мне самому будет уже скоро не добраться. И поверь, не я один это вижу и знаю. Люблю тебя и каждый из твоих постов, и вот уж точно никогда не устану тебе это повторять.    
(с) Клемент

Нил

Энджел

Рокки

Адам

Мэд

Джейд

Казалось, я влюбился в эту девушку с первого взгляда.
Нисса Кадди собрала в себе все самые лучшие черты ирландцев и шотландцев. О, в этом вопросе я был дотошен, с интересом изучая и тех и других, их особенности и нравы, я бы даже изучил ее родителей, познакомился с ними поближе, и… Короче говоря, мое тихое помешательство контролировалось лишь потому, что я знал, что я неудачник.
Семья Фрай представляла с собой крепкую ячейку общества, но далеко не идеальную. Родители славились своим мягким характером, скромностью, надежностью. Иногда я думал, что у них нет ни одного отрицательного качества, пока не понял, что они и не нужны, когда стеснительность была оружием куда более убийственным, чем открытая агрессия. Я вырос ребенком мягким, слабым, практически беззащитным, в тоже время чутким и внимательным к людям, что еще верил, что в человеке, в любом, можно найти что-то хорошее. Будь то соседский мальчишка, что вечно задирал меня и толкал в лужи или с дерева, одноклассник, таскающий мои тетрадки, списывающий и незаслуженно разделяющий со мной отличные оценки – а что мне было делать против угрозы физического насилия? Старший Фрай категорически был против драк, сдачи и жестокости, говоря, что в этом мире и так слишком много насилия, что нужно быть гораздо выше этого и заботиться о чувстве собственного достоинства. 
«Не сравнивай то, что у тебя внутри, с тем, что у других снаружи.» Дэвид

Как он допустил такое в своей жизни? Когда он упустил этот момент, что он мог уйти от жены. Это было так необычно и ново для него, но впервые он стал дышать полной грудью, и единственным желаем было видеть ее. Он знал, что заберет сына с собой, но ему нужно было проконсультироваться с адвокатом, он не хотел быть тем, кто отнимает детей от матери, но что-то подсказывало ему, что она не заметит, если ребенка не будет рядом, а пока, пока он ехал туда, где хотел оказаться. Они с утра пришли к тому, чем заканчивалась каждая их встреча, разошлись каждый по своей жизни, оставляя постель номера отеля остывать.  Но чувства тлели, где-то внутри, не смотря на отрицания. Интересно как долго они смогли бы жить в таком ритме, пока не сгорели бы в пылу своих чувств.
     Во всей этой ситуации, он переживал только из-за сына. Мужчина не хотел оставлять его, но жить так было нельзя. В любом случае, при любом раскладе, была обиженная сторона, будь то Оливия, или его жена или их сын. Противное чувство вины, поднимало голову, но Раймонд запихнул его куда подальше. Лучше сейчас, когда еще есть силы что-то решать, а не плыть по течению. Когда любовь уходит у одной пары и приходит к другой всегда остается один несчастный. Правда он понимал, что у них давно нет любви, секс с женой был как обязанность, работа. Красивая, но бездушная. Можно было с таким же успехом ебать надувную куклу.
«Пора расставить все на свои места» Дилан

Оуэн был по натуре таким человеком, которого вдохновляло движение в любом его виде; путешествия, прогулки, новые начинания – все это придавало ему сил, пробуждало желание жить и расти вместе со стремительно меняющимся миром. Будучи мальчишкой, он то и дело получал тумаки за свою неусидчивость; родители всерьез задумывались порой о том, чтобы определить его в закрытую школу для мальчиков или пансионат, чтобы его научили манерам, без которых не стать успешным человеком, но к старшей школе юноша научился ловко балансировать на грани между безалаберностью и ответственностью. Его природная изворотливость, хорошо подвешенный язык и компанейских склад характера сделали свое дело – его обожали если не все, то большая часть преподавательского состава, и, соответственно, закрывали глаза почти на все провинности, стоило Ньюману улыбнуться и вовремя вставить пару нужных фраз.
Он действительно легко умел находить общий язык даже с самыми сложными людьми. Но, увы, его таланта не хватало для того, чтобы поддерживать нормальные отношения с матерью – возможно именно недостаток ее тепла Оуэн компенсировал огромным количеством человек, с которыми он одновременно поддерживал связь; в школе это было очень легко делать, в университете – чуть сложнее, но к тому времени у него в жизни уже появился один, самый важный и самый главный друг.

«Do you believe in soulmates?» Исабель

За последние месяцы их семейная жизнь превратилась в иллюстрацию к теории хаоса: вместо взмаха крыльев бабочки – невысказанные слова, телефонные звонки, оставленные без ответов, чужие голоса, звучавшие двусмысленным фоном во время редких разговоров, скандальные заголовки в прессе, расшатанные нервы и практически утраченное доверие; вместо урагана на другом конце земного шара - буря в стакане, наполненном виски или красным вином, которая разливалась в их реальности лавиной или цунами, накрывая квинтэссенцией из громких ссор, молчаливых обид, ревности, злости, оглушительных истерик, неоправданных надежд и неосуществимых желаний: Маргарет хотелось, чтобы Дамиан был рядом, но ему необходимо её понимание, почему он далеко.
Они находились на той грани, когда одно неловкое движение могло повести за собой непоправимые последствия. Их штормило из стороны в сторону, кидало от берега к берегу – из крайности в крайность, будто испытывая на прочность и на способность удерживать равновесие, балансируя над пропастью, а возможно подталкивая к неизбежному. Иногда Маргарет казалось, что её нога соскальзывала с парапета, и она стремительно неслась в бездну, чувствуя, как ледяные порывы ветра обжигали кожу, без шанса спастись – ведь нельзя ухватиться ладонью за острые выступы из воспоминаний, которые царапали кожу, нанося смертельные раны. 
«all that I have is this old dream» Маргарет

«Что ты знаешь о любви, моя бедовая?» - думает Лис, прокручивая слова Элис в голове, медленно-медленно и топко, погружаясь в море ошибок по самую макову. Впрочем, знает ли он сам об этом хоть что-нибудь? Ходя вокруг да около, касаясь друг друга только кончиками пальцев, они так далеки, что не докричаться, не дозваться. Она бы не вытащил меч из его груди, потому что искренность тут только в улыбке и умном взгляде, который выдаёт в Элис натуру куда более глубокую, чем она хочет показать. Элиас пожимает плечами, потому что любовь, о которой она говорит, любовь к божеству. Земное, гнусное, терпкое, порой обидное, порой нечестное – вот, что бывает чаще всего. Если бы люди были идеальны и пусты, бесполы и сосредоточены на внутреннем, то они бы и любили друг друга так сладко, так по-настоящему.
Лис любил Элис не так. Он любил её так, как мужчина любит женщину, не обожествляя, но желая больше, чем что-либо другое в мире. И вряд ли бы Элис это оценила, потому что он был человеком, существом из плоти и крови, и совершал больше ошибок, чем готов был признать.
- Может быть, – уклончиво отвечает он, немногословный и выгоревший, хотя должен бы быть полон счастьем и теплом.
Но он помнит, что привело их сюда, во влажный рассвет в непонятном городе, чьи легенды таят в себе боль и страх, и одиночество…
«Я ненавижу, когда меня кто-то лечит.» Элиас

У каждого должен иметься план на весь остаток жизни - это нечто такое, что идёт по умолчанию. По крайней мере, Рицио слышал об этом, хотя, при ближайшем знакомстве практически с любым человеком обнаруживалось, что это не совсем соответствует действительности. Но большинство людей, не имеющих в запасе безграничного количества средств и времени, вынужденные сами обеспечивать себя, свои нужды и потребности близких, если таковые достались им по праву рождения или были приобретены в процессе, держат в голове хотя бы приблизительный набросок своего будущего на несколько лет вперёд.
"Что я буду делать когда" - стандартна преамбула для ввода всякой новой переменной, в конце длинной череды условностей обязательно должен гореть радостный и яркий маячок надежды, веры в лучшее будущее. Никто не говорит себе: через двадцать лет я буду всё так же гнить на мало оплачиваемой должности в месте, которое ненавижу, заниматься вещами, которые убивают мою душу только ради того, чтобы поддержать своё увядающее усталое тело, равнодушный ко всему и ни о чём больше не мечтающий. Никто не верит в возможность плохого исхода. Наверное, таким образом человеческая психика защищает себя от окончательного разрушения ещё на старте.

«Ненависть с первого взгляда» Энджел

This is the start of how it ever ends.

Лучшая игра недели

Микаэла жила в совершенно особом мире, который мало имел общего с суровой жизненной реальностью - что греха таить, я сам этому всячески способствовал, потому что показывать ей декорации счастливого настоящего и профессионально улыбающихся людей с рекламной обложки было гораздо безопаснее для нервов (моих, кстати, в первую очередь, ну и не будем забывать об окружающих). У Микаэлы, к сожалению, над лбу нет этикетки, что она требует особого подхода и надлежащего ухода, поэтому люди зачастую не знают, куда лезут - она с огромной вероятностью устроит вам деликатную стирку головного мозга, для неподготовленного человека - смерть самооценке. Поэтому с окружающими людьми (читай, челядью, коей, мне кажется, я сам иногда являюсь в ее глазах) в основном общаюсь я. Она жила в этом мире - и слава Богу, потому что, скажу я вам честно, жила она там самозабвенно и никаких столкновений с реальностью не выдерживала.
Вот теперь эта женщина готова бегать по потолку, потому что в ее розовом мире паучки не выглядывают шестью глазками из-под старой коробки с дисками на чердаке, и меня радует только один факт - туалетов в доме два, так что мне не грозит умереть от разрыва мочевого пузыря, даже если она решит пережить в туалете атомную войну (и обвинить в ней того самого несчастного паучка. По-мужски я ему, конечно, сочувствую). Я, конечно, для виду потряс дверную ручку, а затем отошел на безопасное расстояние к стеночке, вожделенно оттопырив ухо - поверьте, она вам сейчас выдаст таааакую тираду... у меня была как-то идея записать все ее перлы на диктофон, смиксовать и подарить на день рождения, а еще лучше - написать песню, целиком и полностью состоящую из ее цитат, но так и руки не дошли. К сожалению, она не любит музыку, не понимает моего желания затащить в квартиру рояль, а на моей гитаре играет также, как на гуслях - правда, по моим налившимся кровью глазам понимает, что сделала что-то не то, и ретируется опять же в тот самый туалет.
Леонард

Взаимопонимание – непозволительная роскошь в наше время. Например, я до определенного момента считала, что держащиеся за руки счастливые парочки, понимающие друг друга с полуслова и вот-вот начинающие читать мысли бывают только в полнометражных голливудских фильмах с неизменным хэппи эндом и оптимистичной музыкой во время титров, как бы убеждающей зрителей, что у героев действительно все будет супер гуд. Впрочем, «до определенного момента» было ключевой фразой. И сейчас бы самое время пошутить на тему Газпрома и сбывшихся мечт, но более правильным будет выражение «сбылась мечта идиота». Потому что как оказалось, знающий тебя как свои пять пальцев парень – вещь не столько бесполезная, сколько критически опасная. Дело даже не в том, что малейшее поползновение налево будет пресекаться еще до сформировавшейся в голове мысли – в отличие от моего полигамного друга Уоррена, девочка Краузе не изменяет, и это принципиально. Так же и не в том, что соврать получается крайне редко (читай: никогда), под пристальным взглядом с критическим прищуром еле сдерживая вот-вот готовую выступить красноту щек. И не в том, что по части где пощекотать (и не только пощекотать) Гейбл даст фору любому, профессионально изучающему человеческое тело. Просто даже когда я решаю встать в позу, запереться в туалете и обиженно взирать в душу Гейбла через закрытую дверь, ему нужно всего пять минут, чтобы вытурить меня с насиженного местечка. Я даже новостную ленту фейсбука не дочитала – ни стыда, ни совести, ей-богу!
- Не смей! Не смей, засранец, кому говорю. Мой багаж – это святое! Пиздюк, -  последнее сквозь зубы, - А тебе только дай повод, чтобы запустить свои загребущие ручонки в мое белье, а вот фигушки тебе! Одену бабушкины панталоны, будешь знать, как меня шантажировать, – на повороте несильно (по его персональным ощущениям, по моему же рассчету он должен был отлететь к стене) толкаю его бедрышком и убегаю вперед, не забыв по пути обернуться и показать ему язык.
Микаэла

и воздух под ним становится камнем у распахнутых настежь

Всё происходит вокруг тебя: кособокие скульптуры, покосившиеся балки, сломанные собаки - ползут под потолком, искривляют пространство. У бесстыжих кукол неуклюжие лица, у полиэтиленовых трупов - вереницы проводов. На вымаранных краской стенах танцует на пяльцах заколдованное безумие. Абсурд кульминации растекается воском в чернушный ужастик, спотыкается о плюшевого единорога и в бессмертном ужасе забивается под входные билеты в no loyalty.
Замужество - плащ венценосных - тянет златом ко дну в зимнюю стужу, не скинешь, как кольцо в колодец.
Оборачиваться в шерстяную шаль бегом в босоногие вечера, в стылую кухню, ленточку на девичьем запястье - у Джейн нет нераскрытых карт, не расстрелянных слов, только ворох подначек, зубочистки чужих костров.
- Тебе пригодится в полете подушка.
- А тебе в кабинете нет?
- Нет.
- Да, да. Заканчивай спорить.
- Херня бесполезная.
- Вот он, вылез на свет искусствовед, а не шваль ирландская.
- Катись давай в свои пески Сахары, злыдня.
- Ты возьмешь эту херню бесполезную или будешь страдать до конца своих дней, зуб даю!
- Развела, как маленькую.
С предысторий рассыпается малахитовая крошка. Никто не ходит по соломенным дорожкам, чтобы успеть проснуться. Вырой ямку, опусти нитку с иголкой - и услышишь, как катится на заре пустое ведро.
Так стояли в аэропорту
в сахарной вате
по локоть.
Чарли

Как быть пожизненным заключённым в промозглой камере два на два квадратных, барельефных серым монолитом, метра, слыша украдкой шум полосатого армированной решёткой окна морского прибоя о грунт песочных скал, но никогда не коснуться пенистых пузырьками волн шершавой холостяцкими порезами уценённого ножа ладонью. Как почуять последний выдох увядшей из-за хладного климата розовой ватной орхидеи у холма зарослей колкого терновника, прежде чем её, - цветовым отблеском последнего мига, - бутон сокрушенно опадёт вниз коленей осенней листвы. Как вынырнуть из раскалённой до предельного бела вулканической магмы тропиков, собирая вместо обожжённых жаром конечностей в золу культей мифические алмазы, рубящие поверхность кожи в средневековые стигматы.
Если мы живём ещё, то скорее всего меж пластов ушедших в долины свершений и не нахлынувших библейским потопом радиоактивных осадков.
Он чересчур неестественно потеет духотой в человечий толпе. Множество лиц шастают обрывками скомканных личных писем без восковой печати мимо воткнутых вдоль зрачков; домохозяйки, сжимающие толстыми пальчиками ручки зернистых мишурой пакетов; молодые пары, ловящие последнюю канитель небесных снежинок сосочками бордовых от дешёвых леденцов языков. Звук празднества, иногда, перемешивается с суетой монотонного белого шума центральной улицы и тогда, будто по велению бесхребетного кислого древностью джина, его барабанные перепонки застилает тупость разумного молчания мыслей.
Кайя

The Sound of Silence

Вор, так или иначе, готов к любому повороту сюжета. Конечно, полагаясь на свои навыки, он так же чутко ловит тот момент, когда смог достичь цели, а когда не смог. Черта, с которой не научилась справляться Эрин. Пойми она тогда, что пытаться украсть Камень во время ритуала – гиблое дело, то ничего бы не было. Ни чумы, ни голубых маков, ни моих приходов. Отмычка ломается в замке, но не из-за голоса, что раздается за моим плечом. А из-за воспоминаний. Какая ирония. А желаемое было так близко, но кто сказал, что я его не заполучу? Не сейчас, так немного погодя. Только разберусь с тем, кто решил влезть в мое личное пространство. Двойные стандарты, да.
Тени все еще на моей стороне, поэтому моя фигура оказывается рядом со столом капитана, одним движением. Я всегда говорю, что не люблю магию, но продолжаю сам ее использовать. Как эгоистично с моей стороны, но когда что-то упрощает тебе жизнь, ты не можешь от этого отказаться. К хорошему быстро привыкаешь, а учитывая мой образ жизни, то эти слова только подтверждались, а не опровергались.
— Извини, но учеников не беру. Как показала практика – учитель из меня дерьмовый. Ученики мрут даже быстрее, чем распространялась чума. Печаль да и только.
Оставалось вопросом, как я не заметил постороннего в каюте, но что сделано, то сделано. Теперь же оставалось только рассматривать незнакомца, определяя насколько все плохо. Окно каюты, через которое можно было бежать – оставалось за чужой спиной, а за моей была дверь и команда корабля. Как ни крути один человек, отделяющий меня от свободы, казался наиболее простым путем.
— А ты не похож на местного капитана. Если только за неделю не успел сбросить несколько десятков килограммов и не обменялся глазами с мертвецом.
Аллан

— Какая жалость… — Не скрываю истинное сожаление в голосе, даже не знаю, что расстраивает больше: то, что мне отказываются давать уроки или то, что часть отмычки остается в замке сейфа. А, возможно и то и другое.  А между тем – этот шустрый персонаж весьма умело завладевает моим вниманием и, пока, столь же восхитительно удивляющий своими способностями, оказался у стола, буквально в одно мгновение. Разговорчивый. Можно сказать – располагающий к себе мужчина с занятной гетерохромией, насколько можно рассмотреть в свете свечи, жаль, что не видно лица полностью, кажется, его украшает заметный шрам. А вот рассмотреть мое лицо ему ничто не мешает, я не ношу ни шарфов, ни масок, разве что основная часть волос все же спрятана под плащом. – О, ты отметил «такие тонкости»? Как приятно… 
Даже не вериться, что хоть один представитель населения этого мира не стал, с непривычки, шарахаться по сторонам.
— С мертвецом? – Этот человек заставляет меня удивленно изогнуть бровь и рассмеяться, — Что-то новенькое в мой адрес. Знаешь, ты мне нравишься, давно не встречал разговорчивых собеседников. Удовлетворю твое любопытство, частично, я прибыл издалека... Очень издалека. Но какое это имеет значение, ведь важнее то, что происходит здесь и сейчас, верно? Я знаю, что многие из вас живут именно по этому принципу.
Может, не стоит ловить его вот так вот сразу? Любопытная цель и охота за ним должна быть весьма интересной, строго говоря, он и не успел при мне еще ничего украсть, да и я не то чтобы заступил на свою должность. Его, как и меня, скрывал плащ, но не думаю, что вор настолько глуп, чтобы начать прорыв к окну с боем. Воры редко бывают агрессивными. Разве что, когда чувствуют, что совсем в капкан попали, и иного выхода нет.
Дитрих

L'ete indien

Он не хотел возвращаться. Даже если это был конец для них, Бен хотел остаться в этом мгновении. Сохранить в памяти о «них» что-то хорошее. Просто остаться посреди многолетних деревьев и нашептывающих о прошлом ветрах. Запомнить родной образ и как трепетали его пальцы, прикасаясь к девичьей щеке. Вспомнит это, когда будет совсем туго... Когда тьма затянет в такую глубину, откуда ему уже будет не сбежать. Бен пытался искать для себя отговорки. Пытался убедить себя и Марию, что он сможет быть без нее. Он сильный. Они расставались уже не раз. Он сам гнал ее. Без него ей будет лучше. Она тоже считала, что без нее ему будет лучше. Он уже начал заводить... знакомых и друзей, был ближе к социуму был... почти человеком. Но где же они - эти люди - были сейчас? Их не было и Бен не нуждался в них. Даже не вспоминал. Не хотел, да и зачем. Они были просто прохожие в его жизни. Появлялись и также быстро исчезали. Только Мария всегда оставалась с ним. Была его якорем. Принимала его таким, каким он был. Мирилась с сущностью монстра внутри него и... когда-то тоже любила. Теперь и она захотела уйти. Уйти не для того, чтобы после вернуться. Уйти навсегда. Кого он обманывает? Он не сможет жить без нее. Этого никогда не случится. Вся его жизнь вертелась около нее. Бен не помнил себя там, где не было его Марии. Он всего лишь существовал до момента, когда увидит девушку вновь. Когда услышит родной голос и ее заливистый настоящий смех. Когда улыбка расцветет на ее устах, а глаза вновь заблестят вспышками ярких искорок. Но рядом с ним Мария совсем перестала улыбаться. Он как зло, которое высасывает все счастье и радость. Остается только печаль и уныние. Тьма и боль. Рядом с ним она никогда не обретает своего счастья.
Бенджамин

Эмоции вертелись стекляшками в многоцветном калейдоскопе. Складывались в непонятные узоры. Менялись слишком быстро, проносясь по сердцу вихрем. Мария ощущала себя пассажиром поезда, который потерял управление и летел на встречу неизвестности. За истекшие шестьдесят минут они вскарабкались на гору, почти поссорились, покалечились и уселись посреди лесной чащи. Мирно беседовали, будто ничего до этого не происходило. Пикник на обломках погибшей любви – верх нелогичности и безрассудства. Потом ирландка опять будет страдать из-за того, что подставилась под удар. Потом… как не крути все равно продеться спускать к озеру. Возвращаться к проблемам и думать о разлуке. Проблемы висели камнем на шее. Тянули ближе к сырой земле. Чем выше над уровнем моря – тем легче дышалось. Она почти чувствовала себя живой и нормальной. Хотела отключиться. Притвориться, что они могут остаться в «особенном месте» навсегда. Вслушивалась в шелест пожелтевшей листвы и умиротворяющее журчание ручья. Ри подставляла лицо полуденным лучам солнца. Совсем не чувствовала холода благодаря пледу и мягкому мху. Щиколотка нестерпимо пульсировала. Ботинок стягивал распухающую ногу и это портило момент. Мария нащупала рядом плоский камень, вполне подходящий для импровизированного стола. Убедившись, что поверхность достаточно ровная, ирландка поставила на нее бокал и стала возиться со шнурками. Морщась и бурча неразборчивые ругательства себе под нос, она сняла ботинок. Сцепила зубы и вытянула ногу.
- Намного лучше… - приступ острой боли сменился на привычную тянущую… Мария обратно привалилась к поваленному дереву. Задела плечом Арчера. Мужчина придвинулся ближе или ей показалось?
Мария

Нельзя подать в суд за то, что тебя наняли на работу

Герр доктор Штернберг имел в наличии просторную квартиру на последнем этаже высотки в тихом районе не самого спокойного города. Это здание изначально планировалось на заселение людей с внушительными кошельками, которые способны были расплатиться за комфорт и безопасность своего отдыха, и к тому же не хотели лишний раз светиться в официальных реестрах. Цена вопроса Михаэля никогда не интересовала - все свои заработки он предпочитал вкладывать исключительно в свое дело, а собственный покой очень даже входил в эту категорию, как и многие другие эфемерные факторы, накладывающие отпечаток на невредимость его нервной системы, в последнее время и без того дававшую периодические сбои. Жизнь в вечном страхе, дополнительно подстегивающим на работу, была для биолога одним мучительным ночным кошмаром, духота которого сдавливала горло и не давала свободно дышать. Вероятно, большую часть своих опасений мужчина сам себе надумал - во всяком случае, именно так считал его лечащий врач, исправно выписывающий австрийцу успокоительные, которые тот предпочитал использовать в исключительных случаях. Например, таких как этот. Как только Штернберг оказался за рулем своего бронеровера и посчитал непроницаемую тьму стекол достаточной для того, чтобы стащить с носа очки, он тяжко выдохнул, закрывая лицо ладонью и собираясь с мыслями. Спешно проглоченная таблетка в кратчайшие сроки обещалась привести его в чувство, но до этих мгновений еще требовалось пережить нервическую дрожь в руках, угомонить полетевшее в разнос сердце и просто напомнить самому себе, что все это ради единой цели. Она уже не была настолько за горами, как в самом начале его изысканий, хотя и до должного результата было еще чертовски далеко, и все же...
Михаэль

Вторая встреча с герром Штернбергом, или, если быть точнее, второй рабочий день в его обществе, начался куда более продуктивно, нежели первый. Сказывалось то, что Мадлен уже не была скована рамками «первого» рабочего дня на новом месте, когда неизвестность следующего шага или движения ощущалась настолько остро, что пару раз она даже успела ошпариться о горячий нрав коллеги. Второй же день уже начинал подходить к неукоснимым стандартам ежедневной рутины, начиная с раннего подъема, утренней пробежки, легкого завтрака и бодрящего душа и заканчивая заступлением на службу, без отвлекающих факторов, таких как оформление себя любимой в бюрократическом лабиринте любой крупной корпорации, неизвестности грядущих событий и легкого оттенка незавершенности, который никак не давал покоя, пока засидевшуюся допоздна немку не сморил беспокойный сон. В будущем женщина планировала к собственному утреннему расписанию добавить еще короткий заплыв и разминку на теплом песке побережья, когда адаптируется к местному климату и начнет пользоваться доступными для нее благами природы, возможно даже через пару дней, прогнав от себя остатки утомившей ее по приезду простуды. Возможно, именно она и была причиной этой тревоги и беспокойства, которые не давали нормально заснуть, возможно, акклиматизация и нехватка витаминов, возможно, все сразу и стресс после переезда. Но от всех этих недугов, которые для нее не были в новинку, существовало единственное лекарство, гарантирующее стопроцентный результат выздоровления, и имя ему было «работа». Принимать ежедневно, ударными дозами, запивать небольшим количеством воды. Побочный эффект: утренняя сонливость и желание поваляться в кровати подольше. Так же возможно возникновение навязчивой идеи: убить шумных соседей.
Мадделин

Вероника
посмотреть

Джиневра
посмотреть

Дамиан
посмотреть

Син
посмотреть

Алесса
посмотреть

Вероника
посмотреть

Хо-хо-хо! Дорогие манхэттоновцы!
Вот прошел и еще один год на нашем самом лучшем на свете острове. Этот год был полон как радостных, так и не очень событий, что совершенно не мешает нам встречать новый 2018 с полными надежды сердцами! Год петуха для многих из нас вел себя как истинный петух, что было неоднократно показано и доказано мыслями. И если верить, в то, что символ года влияет на год, то следующий должен быть очень хорошим мальчиком, добрым, ласковым и преданным.
В конце года принято вспоминать чем же нам запомнился этот год. И я предлагаю всем нам дружно это сделать. Для меня этот год запомнился дружными встречами с Манховцами, как в Москве, так и в других городах. Многие из нас ездили друг к другу в гости и проводили время в самых теплых почти семейных кругах. Я хочу сказать спасибо всем тем, с кем мне удалось встретиться в прошедшем году. Ребят, вы космос! А с теми, кого не получилось увидеть или еще не добрался, бойтесь, Кит к вам едет. Этот год запомнился большими переменами. Всего и не упомнить, что у нас было в этом году. К нам приходили новые люди, кто-то оставался, а кто-то нет. От нас уходили в реальную жизнь ставшие давно родными люди, мы всегда будем ждать их обратно и помнить все только хорошее. Прошлый год не смотря на все то, что происходило за пределами острова, стал именно благодаря всем вам, дорогие мои, одним из лучших годов в моей жизни.
В новом 2018 году я желаю всем побольше терпения, спокойствия, поменьше проблем и неурядиц, а главное вдохновения и больше свободного времени на всеми нами любимое хобби.
С новым 2018 годом, дорогие форумчане, любимая семья!
Хо-хо-хо! Ваш Санта!

Р-р-родные мои! Дорогие мои! Самые-самые лучшие! Вот и настал тот прекрасный миг, когда мы собираемся в этой теме поздравлений чуть раньше, чем соберемся за праздничным столом с родными и близкими нам людьми. Все мы здесь онлайн лишь затем, чтобы прочесть пожелания к новому году и пожелать что-то тем, кто этого достоин. Я считаю, что поздравлений достойным все собравшиеся и те, кто немного опаздывает к началу нашего небольшого междусобойчика с торжественной речью семейства Клаусов.
Новый 2018 год уже на пороге. И все мы немного притомились в ожидании новогоднего чуда. Вот-вот куранты с экранов наших телевизоров пробьют полночь, после великолепной и полной магии речи нашего президента, и великолепная новая ночь вступит в свои права, чтобы принести в ваш дом новое счастье, новые надежды и новые, еще неведомые вам планы и достижения. От себя хочу вам, мои хор-р-рошие пожелать самого невероятного, самого незабываемого праздника. Пожелать, чтобы ваша жизнь наполнилась в этом новом году новым смыслом и принесла бы в ваш дом тепло, уют, благополучие и благосостояние. Чтобы ваши близкие, родные вам люди не оставляли бы вас своим вниманием, заботой и любовью, а ваши друзья всегда находили бы время для встреч и теплых дружеских бесед. Безусловно я затрону и то, что имеет для нас большое значение – остров, каким его создали мы вместе. Желаю вам в следующем году новых идей, новых соигроков, побед в номинациях и чаще мелькать на почетном месте в шапке форума. Я надеюсь, что новый год принесет нам много приятного и неожиданного, что наша дружная форумная семья станет еще на пару человек больше и веселее, что все, кто так дорог и любим нашим сердцам останется с нами.
С праздником! С Новым годом!

Ваша Миссис Клаус!

Все выглядело так, будто бы они оказались на месте актеров, которые снимаются в реалити-шоу или каком-то фильме с элементами не то детектива, не то триллера. Алесса едва сдерживала волнение и тревогу, что разливались мелкой дрожью по кончикам ее пальцев - не было никаких причин бояться, но стоило им с Алистером покинуть машину и приблизиться к деревянному дому, как ноги женщины стали ватными и непослушными.
«Ты говоришь, что это – наш новый горизонт, но вспомни, сколько раз мы ошибались, находя за незнакомой нам дверью одну лишь беду?.. Мне очень сложно – я пытаюсь начать жить по-другому, пытаюсь избавиться от привычки постоянно оглядываться, прислушиваться ко всем окружающим меня звукам, разговаривать по телефону, не боясь, что он кем-то прослушивается… Я клянусь тебе, пытаюсь! Но не так быстро, не сразу. Прошу у тебя еще немного терпения…Совсем немного», - поймав не единожды напряженный взгляд мужчины, Алесса вспомнила о том, что едва ли имеет хоть какое-то право чего-то у Алистера просить; вина колючим змеем поселилась внутри ее грудной клетки и душит каждую ночь, когда Монтгомери просыпается глубоко за полночь от известного наизусть кошмара – в нем гибнут все и всё, что женщине дорого. Возможно, при любых других обстоятельствах, она не придала бы этому такого большого значения, но после событий минувшего года, Алесса не может не думать ни о чем другом, кроме как о том, что где-то в будущем ее ждет наказание за все содеянное. За всю ложь, что сорвалась с ее бесстыжего языка. За все решения, принятые по велению не разума, не сердца – только похоти и корысти. Так странно – они с Голдом оба упивались этими грехами до перенасыщения, это был их естественный наркотик, вызвавший настолько сильную зависимость, что попытка разорвать пагубное влечение едва ли не стоило Монтгомери жизни, в то время как Алистер…ничего не потерял, напротив – приобрел то, к чему шел долгие, долгие годы. Алесса была талисманом Голда, его силой и слабостью, его ошибкой и, возможно, спасением. Ведь если присмотреться – время на восстановление нужно было им обоим.
читать продолжение: «Простите нам наше счастье»

Ну, здравствуй, мое рождественское утро, самый большой и приятный подарок под елкой в это далеко не снежное Рождество! Сквозь обиды и слезы, сквозь знакомое «закрой за мной дверь, я ухожу», мы снова здесь у нашего камина, пропускаем по стаканчику крепкого, держимся за руки и с восторгом обсуждаем твою очередную победу. Удивлен ли я? Нет. Кто если не ты ворвешься с новым хитом на первые строчки моего хит-парада? Столько сказано, столько сделано, снова и снова берутся новые высоты, а мы с тобой, как и прежде в неторопливом вальсе ведем свой сюжет, по крайне мере то, что от него осталось. Понятия не имею сколько еще раз мне будет позволено восхвалять этот твой прекрасный в своей трагичности образ и вернешься ли ты ко мне с новыми идеями и поворотами, но сегодня мы не будем говорить о грустном, мы поговорим о том, как я люблю тебя и твое творчество. Не забрасывай то, что умеешь лучше всего. Найди в себе силы и желание написать о нас книгу, быть может когда-нибудь я скуплю десяток – другой, поставлю одну на полку и буду говорить внукам о том, что прототип вон того злого и коварного сердцееда – дело моих рук, моя молодость и мое вдохновение.
Пожалуйста улыбнись и не вздумай тосковать по тем минувшим минутам и моментам, которые остались позади. Нам не зачем возвращаться к ним, они были хороши, но это прошлое, а мы живем как минимум настоящим. Хочу пожелать тебе в этом новом году прекрасных партнеров и множества головокружительных идей, сюжетов, которые ты с таким же рвением, как когда-то для меня, сядешь писать, и они будут тем важным и значимым глотком кислорода, каким была когда-то наша история. Где бы ты не была, кем бы не вдохновлялась и каким бы персом не жила, помни, что я люблю тебя, тебя, человека за кадром, человека способного подарить великое множество безупречных и волнительных моментов. Люблю. И поздравляю. Улыбнись. И не плачь!)   
(с) Алистер

Бен

Майкл

Нина

Мария

Бенджамин

Эдриан

Женщина смотрит в зеркало, с удовольствием отмечая привлекательность собственного тела. Быть может хозяйка галереи и не разделит её мнения, но этот вечер уже был больше, чем свидание, а потому, если придётся, она стерпит безразличие Сил и проведёт время так, как подобает молодой полной жизненной энергии женщине. По крайней мере, постарается так сделать.
Дерзкий побег происходит полчаса спустя, когда у дома с раскинувшей свои ветви ивой останавливается вызванное такси. Конечно, Уиллоу предупредила Алана и Энн о своём намерении посетить выставку на Манхэттене, чтобы её малютка не осталась без присмотра, однако уходит она тихо, стараясь не попасться на глаза родных, в которых так боится увидеть осуждение. Зачем портить вечер их неодобрительными взглядами? Ей сполна хватает внутренних терзаний, которых, однако, оказалось недостаточно, чтобы её остановить.
И всё-таки уйти незаметно не удалось. Садясь в такси, девушка почувствовала чужие взгляды, но развернувшись увидела лишь колышущиеся шторы, потревоженные любопытством кого-то из домашних.
Плевать.
Мог ли хоть кто-то поколебать её решимость в этот вечер? И не имея рядом никого, кто попытался бы отговорить её, она сама с собой вступает в поединок.
«Ἀφροδίτη» Уиллоу

От многообразия лавок разбегались глаза и путались ноги. Хотелось посмотреть и на привезенных к празднику лошадей, тем более мистер Уэйд уже успел пригласить приятельницу под полог своего шатра ради приготовленного для нее сюрприза. Лавка с красивыми шляпками манила взгляд любившей новые наряды женщины, вот только пробиться к ней через плотную тень притертых друг к другу задниц то и дело восклицавших о дороговизне товара, не представлялось возможным. Оружейная палатка тоже была плотно обступлена со всех сторон, вот только противоположным контингентом, хотя возгласы были на удивление синхронны с более слабой половиной человечества и не всякий порой мог отличить, откуда на этот раз доносится праведное возмущение, будто пришедшие зеваки были не знакомы с первейшим законом современного рынка: «В честь праздника следует задирать цены втридорога, все равно раскупят».
Походив по рыночной площади Кэти понаблюдала за тем, как возводят яркую карусель и развешивают разноцветные флажки, протягивая их шатром от центрального столба, на который любой желающий мог попытаться забраться, к краям торговой площади, то и дело, теряя конец строптивой веревки, убегающей под внезапными порывами ветра и пыли. Сумела примоститься к краю одной из лавок с украшениями, повертев в руках нарядную брошь, что продавалась по цене золотой, но на деле, под наметанным взглядом женщины, оказалась не более чем красивой безделушкой со стеклом вместо камней, отчего интерес к ней, да и всей лавке в целом, быстро пропал.
«Keep your hand on your gun» Медея

С гибелью родителей Джордан закрылась. Она закрылась от окружающих, закрылась даже от себя, заперев сердце на замок и выбросив ключи в жерло вулкана. Если пофантазировать, то на этом месте можно представить себе прекрасный и зловещий Ородруин и почётную миссию, возложенную на двух маленьких существ. Джордан отказывалась говорить на эту тему с воспитателями в приюте, с психологами, отделываясь общими фразами, почёрпнутыми где-то из книжек и фильмов, и подключая воображение. Она отказывалась говорить об этом с Диланом. Отказывалась говорить с собой. Джордан просто запрещала себе думать о случившемся, боясь настолько глубоко погрузиться в эмоции и впустить эту боль к себе в душу, чтобы потом не суметь выбраться из-под груза воспоминаний. Она не позволяла себе проявлять слабость, боясь подчиниться ей и потерять контроль. Потерять себя. Потерять желание жить. Ей не хотелось, чтобы кто-то начал бередить старые, потрескавшиеся раны, покрытые лишь тонюсенькой корочкой, отодрать которую можно одним лишь невовремя вставленным словом.
Джордан не думала, что их с Рэйчел эмоции могут быть схожи. Нет, она догадывалась, что у них есть нечто общее после признания в бассейне, но едва ли та могла понять девочку в полной мере. В случае с Рэйч прошло гораздо больше времени, боль должна была утихнуть по мере взросления и развития мисс Рассел. Возможно когда-нибудь, когда она станет старше, примерно того же возраста, что и Рэйчел, Джордан сможет говорить на эту тему спокойно и размеренно, преисполненная жизненного опыта и философии. 
«Тебе половина и мне половина» Джордан

Улыбнувшись, Кюри достал из ящика сигареты марки Black & Gold , отдаленно, они напоминали ему «вкус» родной Японии. Пачку он не прятал никогда. Зачем? С паркуром девочке было не до курения явно. Даже если Лиана и захочет попробовать – она сможет найти способ и без поисков пачки дома. А в этих – хотя бы хороший табак, без примеси бумаги, да и сам азиат скорее будет первым, кто выберет наиболее качественную продукцию и поднесет зажигалку, чем позволит пробовать в подворотне дешевую бумагу с ароматизатором «под табак».
Черные сигареты с «золотым» фильтром прекрасно сочетались с укоренившимся в музыканте образом аристократа, Темного принца, демона, вампира… Как только не писали о нем на форумах фанаты. Хотя, эту марку он выбрал именно за табак, а не внешний вид упаковки и собственно сигареты. Поставив на подоконник пепельницу, приоткрыл окно, повернувшись к нему спиной и полусев на подоконник. Само действо – поднесение сигареты к губам, неспешное чиркание зажигалкой и  медленная, с наслаждением, затяжка в испольнении Кюри можно было рассматривать как отдельный вид искусства, правда, дым он предусмотрительно выдыхал в окно, так что в кухню доходил уже развеянный  и приятный аромат табака, вызывающий ассоциации с согретой  солнцем землей полей летом.
- Так что? Как подарок? Кевин оценил?
«Тень человека» Дитрих

Последнее время они оба были на взводе. Джейд - по своим неведомым женским причинам, которые Мэд не стал бы ни в жизнь разгадывать, опасаясь за сохранность рабочего состояния своей башки, ну, а ему самому башню сносило с наркоты. Как он снова на нее подсел, медленно и неотвратимо, сейчас ему было невдомек, но мужчина прекрасно соображал, что за беда с ним происходит, с какого хера и что момент был безвозвратно упущен, когда кислота принималась чисто ради развлечения, а не для того, чтобы не подохнуть от всей красочности абстягов, да в окно под них не выйти. Понимал, но все же, каждый раз, когда уже был решим что-то с этим делать и знал, что брать себя в руки когда-нибудь таки придется, Мэдок глотал самую-самую последнюю таблетку, чтобы уже после нее - ну, все-все, совсем завязать и проколотиться с месяцок в ебучей депрессухе. К тому же, он опасался, что девчонка под его плохим самочувствием обязательно запрет его к какому-нибудь костоправу, и мало ему после от копов не покажется - он ведь итак, что ни день, радовал Бриггса своим равнодушием к бесконечному встреванию в самые дурные истории города. Он опасался, что та начнет за него переживать, ведь как-раз отходняк бесследно для нее пройти не мог - можно было попытаться на вахте, но и тут не что-то обстановка была так себе, его то и дело перебрасывали по объектам и провести хоть мгновение наедине со своими мыслями не удавалось, требовалось больше топлива, требовалась скорость и ясность мысли. Где тут завяжешь, в самом-то деле.
«Anything that can go wrong will go wrong» Мэд

Никто не рвется навстречу, не издает экзальтированных воплей, не бросается на шею с требованием оставить автограф на какой-нибудь части тела. Всем глубоко до звезды кто ты, и не нужно прятаться за широкие спины охраны. Люди отдыхают. Люди радуются.
Иногда я думаю, что стоит все же оставить музыкальную карьеру и зажить обычной жизнью, освоить для души какое-нибудь ремесло, например, строгать различные безделицы в сарайчике, жить в свое удовольствие и заниматься растущим и стремительно взрослеющим сыном. Не такая уж плохая перспектива, надо сказать.
Жуя на ходу что-то ужасно вредное и вкусное, шатаюсь между палаток и людей, между лотками со всякой всячиной, рассматриваю, отшучиваюсь и иногда торгуюсь. За время прогулки успел даже прикупить хипповского вида торбу, симпатичный ловец снов для Илая и еще несколько вязанок бус из мелкого речного жемчуга для мамы. Впрочем, я и сам не особо понимаю, на кой черт я все это сгреб. Наверное, поддался очарованию стихийной ярмарки, иначе как объяснить не вяжущуюся с моей внешностью излишне пеструю сумку и ее содержимое.
Протолкавшись к одной из активных сцен, остановился послушать. Нет уж часто доводится постоять в зрительном зале и просто насладиться чужой музыкой. Все чаще чисто на профессиональном уровне подмечаешь мелочи в чужой работе, придираешься, сравниваешь с собой, а чтобы вот так, простым слушателем - редкость.
«Разными дорогами» Донован

Нина. Расплата за любовь.

Лучшая игра недели

Нина, когда ушла Марина из супружеской спальни Климовых, устало позакрывала тетради и книжки, подумала А на кой ляд мне сдалась учеба? Девушка была вымотана сегодняшним днем. Профессора не делают скидку студентам, что как говорит физрук Геннадич «Защищаете честь нашего универа». Завтра с нее спросят по полной, и не важно, что ты устала сегодня, что ночи ты проводишь с мужем отнюдь не плюща мордочкой подушку, а полируя стены, кровати, кресла. Но Климова была не из тех, кто свернул бы с намеченной цели. И чего бы ей это не стоило, закончит учебу. Так хотели ее родители. Егору все равно – с дипломом жена или без. Он дано отвел ей место рядом с собой, называя «вещью», «красивым дополнением к его костюму». А то, что она жена, ну это так – гарантийный талон к печати в паспорте.
В коридоре была слышна возня, голоса, потом удар, но Нина не решилась выглянуть. Часы показывали двенадцатый час. Заставлять мужа себя ждать нельзя. Егора бесило, что она не готова, когда было куча времени на помыться, побриться и лечь. Поэтому девушка умчалась в ванную, чтобы скорее не вовсе оказаться в постели, а не дать лишнего повода Егору на нее порычать или поднять руку.
Как всегда, утро приходит слишком быстро, что думаешь – Я только закрыла глаза. Так и Нина, медленно выползла из-под одеяла, сначала показывая лицо, стараясь понять, откуда звук, потом потягиваясь, села, скидывая с обнаженного тела покрывало. Муж спал на другом конце кровати, перевернувшись на живот, обхватывая ручищами несчастную подушку. Девушка тихонько сползла с кровати, чтобы не разбудить Егора, нажав кнопку на будильнике, крадучись, вышла из комнаты.
- Доброе утро, - зевая, Климова чмокает в щеку Клавдию Макаровну.
- Доброе, Ниночка. Ты какая-то бледная сегодня? – экономка развернула ее к себе и всмотрелась в лицо хозяйки. – Не беременная часом?
- Нееаа, - Нина помотала головой, - устала. Можно я нагло прогуляю две пары. Я жутко хочу спать, - откусила кусок от вчерашней пиццы, Нина навалилась на женщину.
Нина

- Ты понимаешь, что это значит? – настойчиво спрашивала Катя, прижимая холодные ладони к горячему лбу.
Вместе с ней в кабинете находился Каин, предложивший план, как скрыть пропажу выручки из клуба. Никто не должен был знать, что одна из девочек сбежала, прихватив с собой кейс с деньгами, которые Катерина Ивановна приготовила для передачи курьеру из Москвы. И вроде бы, всё прошло гладко, но на душе у неё по-прежнему было неспокойно. С той самой минуты, как в новостях сообщили о взрыве на Новорижском шоссе, она не находила себе места и всё ждала звонка Хозяина. Лазарева была уверена, что тот позвонит сразу же, как только выяснится, что курьер погиб, но прошли сутки, а никакой реакции до сих пор не последовало. Молчание Климова нервировало больше, чем возможные обвинения в воровстве и лжи, которых можно было бы ожидать, и Катя вся извелась, гадая о своей дальнейшей судьбе. В конце концов она не выдержала растущего напряжения и разрыдалась на плече у начальника службы безопасности, упрашивая его позвонить Хозяину. Поняв, что переубедить Катю невозможно, Каин сделал то, о чём  его просили, и сообщил Климову о взрыве машины. Хозяин выслушал, не перебивая, уточнил пару деталей и бросил трубку. Узнав об этом, Катерина Ивановна окончательно потеряла покой. Ей казалось, что Хозяин обо всём догадался и уже готов расправиться с ней и Каином.
- Хозяин нам не поверил. Он всё знает, Каин. Господи, какая же я дура, что согласилась на эту авантюру… и всех подставила…
- Успокойся, Катенька, - проговорил мужчина, обошёл край стола и присел на корточки, взяв её за руку.  – Катя, пожалуйста, посмотри на меня. Послушай: утром приходил компьютерщик, я ему всё объяснил, он сейчас меняет записи с камер наблюдения. И Полкан будет молчать. Я всё предусмотрел, Катя, не сомневайся.
- Господи, Каин, я так хочу тебе верить… - простонала Мамка, прижав ладонь к его лицу. – Но если бы ты знал, как я боюсь.
- Если что-то пойдет не так, клянусь, тебя это не коснётся.
Георгий

Имя персонажа:  Темпл Грейс О’Нил. Смена имени крайне нежелательна по причине того, что оно уже фигурировало в постах и анкете. Фамилия, соответственно, также остаётся неизменной. Однако, если Вы хотите, чтобы Темпл в столь юном возрасте уже была обременённой узами брака, смена фамилии допускается.
Возраст: 19-20 лет. Родилась в 1996 году.
Внешность: Daisy Ridley. Смена нежелательна.
Род деятельности: студентка университета Манхэттен Пейс. По совместительству может подрабатывать также барменшей/официанткой или участвовать в гонках на мотоцикле. Что Вам придёт на ум – то и пишите. Только убедительная просьба: не делайте Темпл сдержанной стажёркой в городском банке или помощником адвоката в суде. Такой род деятельности не будет вязаться с характером девушки.

Описание персонажа
Отношения с персонажем:
любимая младшая сестра, от которой столько же проблем, сколько и от меня.
Описание персонажа:

Ты моя точная копия, хотя порой и вытворяешь то, что даже мне не под силу. В тебе таинственным образом сочетаются сумбурность и ледяное спокойствие, мракобесие и рассудительность, нецензурная брань и пафосные цитаты их любимых книг – всё зависит от того, в каком ты сейчас настроении и сколько бокалов виски сейчас плещутся вместе с эритроцитами в кровеносных сосудах. Ты на удивление прямолинейна и пофигистична; никогда не припомню того, чтобы тебя когда-либо волновало мнение окружающих людей. Ты с детства выделяешься из толпы нетипичным для представительниц прекрасного пола выбором одежды, музыкальными вкусами, развязным поведением, что, впрочем, помогает тебе легко найти общий язык с парнями, так как они принимают тебя за свою. Ты всегда находишься в высоком жизненном тонусе, поэтому бываешь неудержимо активной: если ты хочешь чего-то, то будешь надоедать всем и вся своим неукротимым желанием поскорее воплотить это в реальность. Любишь быть лидером, однако в случае экстренных ситуаций предпочитаешь передать бразды управления в руки другого человека: ответственность – явно не твой конёк. Легко осваиваешься в незнакомой обстановке; в любой, даже самой скучной компании физиков-очкариков ты без труда находишь человека, который сможет поддержать разговор. Из этого следует, что ты плохо переносишь одиночество, размеренный режим, однообразную обстановку, монотонный и требующий мелочной аккуратности труд. Ты чертовски непоседлива, чем иногда докучаешь окружающим людям. Но они, собственно, готовы простить тебе это за твою неуёмную веру в лучшее и хорошее чувство юмора (хотя стоит заметить, что порой твои пошловатые шуточки воспринимаются далеко не всеми). Ты часто переоцениваешь свои возможности: берёшься за трудные задания, даёшь матери обещания, которые едва ли выполнишь и под дулом пистолета, но в конечном итоге терпишь поражение, что, впрочем, нисколько не умаляет твой оптимизм. Бываешь раздражительна в кругу людей, которых, мягко говоря, недолюбливаешь. Несдержанность и импульсивность – твои главные черты, которые делают нас ещё более похожими друг на друга. Часто вступаешь в конфликт, стараясь навязать кому-либо свои взгляды, мнения и идеалы. Фразу “ты же девушка, ты не должна ругаться матом” воспринимаешь с ещё большей ругнёй: на твой взгляд, нецензурная брань выражает твою точку зрения более доступным для окружающих способом.
Никогда не плачешь над мелодрамами и грустными фильмами, не являешься сентиментальной и заботливой, что часто является причиной твоего разрыва с парнями. К слову сказать, ты не стремишься к обязывающим к чему-то отношениям и поэтому никогда не переживаешь по поводу того, что у тебя никого нет. Тебе хорошо и самой. Свою любовь ты даришь собакам, без которых и дня не можешь прожить. Не любишь разговоры о замужестве и в корне пресекаешь любые попытки матери вызвать тебя на подобную откровенность. Свадебная церемония и кричащие дети – не для тебя. Ты часто расстраиваешь родителей своим желанием посвятить жизнь путешествиям и любимому хобби, а не грязным носкам и баночкам с детским питанием. Но стоит лишь взглянуть на то, как ты бегаешь по саду с племянником (а в будущем - и с племянницей), как играешь и заботишься о нём, как все твои заверения катятся ко всем чертям. В глубине души ты любишь детей. И наверняка хочешь иметь сильного и независимого мужчину, с которым можно будет создать семью. В любом случае, подобных вопросов я тебе не задаю, опасаясь очередного скандала и синяка на ноге. Да, ты можешь драться. И стоит лишь вывести тебя из себя, как ты сразу набрасываешься на обидчика с кулаками и беспрестанной бранью. Зачем мне лишний раз рисковать своим здоровьем? Мне ещё детей растить и за старым супругом ухаживать, так что целые руки-ноги мне пригодятся.
Надеюсь, вы поняли, какой я вижу свою сестру. Она должна быть сумасшедшей девушкой, которая умеет веселиться и наслаждаться жизнью сполна. Она должна быть похожей на меня. Ниже привожу выдержку из своей анкеты, чтобы в случае чего вы смогли опираться и на характер Хайди.

Написание биографии полностью предоставляю вм. Особых пожеланий нет, но если вам нужно будет уточнить хронологию каких-либо событий – милости прошу. Но, думаю, кое-что вы сможете почерпнуть и из отрывка моей биографии.

Ваш пост

Личные требования к игроку
Не берите роль на один-два дня. Я хочу, чтобы вы пришли на продолжительный срок в небольшую и сумасшедшую семью. Сравнительно активной игрой, любовью и графическими пряниками обеспечу. Размер постов неважен, главное – то, насколько они логичны и содержательны; я же могу писать посты любого размера и от любого лица (от Хайди пишу от первого), всегда подстраиваясь под того, с кем играю. Как видите, в целом особых пожеланий нет. Приходите, играйте, сходите с ума и влюбляйтесь в этот замечательный форум. С нетерпением жду вас^^

Связь с вами
Гостевая. В случае, если меня там не окажется, регистрируйтесь под именем Темпл О'Нил и стучите в ЛС.

Фарс. Нелепый фарс. Какая-то человеческая комедия с непревзойденным черным юмором и полнейшей невозможностью «соскочить», если уж повезло оказаться «запертым» в этой комнате, в этом доме и именно в этих декорациях. Кевин не мог воспринимать происходящее никак иначе.
Сначала прощание с дедом, которого он не только не знал, но и ненавидел. За смерть которого себя уже частично всё-таки винил и делом которого совершенно не планировал заниматься. У Кевина другая мечта – он хотел стать ветеринаром. Всегда, сколько себя помнил, хотел только этого и ничего другого. А теперь…
Джеффри Уайт. ФренкГибсон. Бенджамин Смит и еще больше дюжины незнакомых имен и фамилий. Кто все эти люди? Какое отношение имели к его деду? Кевин рассеянно следовал блуждающим взглядом за указаниями Рика, и голос Адамса оставался едва ли не единственным звуком, который Кев воспринимал на всем этом безумном фоне событий, происходящих здесь и сейчас и не приносящих ему никакой радости. Одни сомнения. По-настоящему мучительные сомнения и какие-то странные размышления на темы, которые совсем не должны были бы Кевина интересовать.
Для чего Рэйнзу нужен был Совет Директоров? ведь он был владельцем Банка, и в его железных руках был и оставался контрольный пакет акций, перекрывающий голоса любого из этих людей – всех вместе или по отдельности. Пятьдесят один процент. Пятьдесят один. И Ретт не нашел ничего лучше, как отдать его мальчишке?
От картинок всего сегодняшнего дня крУгом пошла голова.
читать продолжение: «Чикагская рулетка»

Салют, ребенок. Хотя, ты вряд ли, конечно, обрадуешься, такому обращению. Тем не менее, для меня ты был и пока что остаешься ребенком в каком-то смысле. Так вот, ладно-ладно, Кевин, поздравляю! Ты умничка, как всегда, и я очень рад, что ты вернул меня на этот форум. А Рик счастлив, что у него есть такой подопечный, даже при том, что этот самый подопечный большую часть времени пребывает в амплуа ежика.
Продолжай в том же духе! Играть, творить и радовать нас своими постами. Пусть тебя не покидает вдохновение, а Кевин, наконец-то, разберется со всеми своими демонами и выйдет в спокойные воды. Ну, в этом ему очень постарается помочь Рик. Спасибо, что ты у нас есть! :)   
(с) Рик

Бенджамин

Мария

Кит

Син

Рик

Дмитрий

Сила убеждения – великая вещь. С ее помощью творятся великие дела во славу Горгорода – все, что нужно, это убедить себя в том, что это прекрасное место для жизни. Можно убедить себя, что проблемы наркомании не существует, а если она и есть – это уж точно не Мэр виноват в том, что гор распространяется по городу, словно бубонная чума, словно по воздуху. Можно убедить себя в том, что люди не пропадают, а сосед, молодой и смешливый лопоухий паренек с брекетами на зубах, просто уехал куда-то в поисках лучшей доли, а не закончил свою жизнь под горой и не стал подкормкой для многочисленных сорняков. Во всем на свете можно себя убедить, если достаточно хорошо пытаться. В Горгороде же живут очень способные люди.
  Однако вернемся в комнату, которую мы покинули в преддверии небольшого ликбеза по Горгороду.
  Здесь по-прежнему темно и тихо. Только если прислушаться, можно расслышать сонное дыхание, а если долго вглядываться во тьму, ожидая, пока привыкнут глаза, то станут заметны очертания кровати и письменного стола: обстановка комнаты скудна и тривиальна, глазу не за что зацепиться. Если только за две фигуры на постели, на смятых простынях. Одеяла не видно, но здесь достаточно тепло, чтобы люди, лежащие в постели, не замерзли.
«Горгород» Алиссия

- Да хватит нам уже на дороге топтаться, - засуетилась Светлана Васильевна и побежала запирать калитку. – Отец, проводи гостей в дом. Сынок, я вам на первом этаже постелила, а Георгий Александрович с Ниночкой на мансарде лягут.
При слове «мансарда» Нина споткнулась и вспыхнула до кончиков ушей,  украдкой посмотрев на мужа, но тот не оглянулся, и ей пришлось бежать за ним, чтобы не отстать.
Через полчаса хозяева и гости собрались на летней веранде за накрытым столом. Ели окрошку с мясом и несладким квасом, приготовленным по бабушкиному рецепту, а после обеда молодёжь разбрелась по участку. Карась повёл Лизу в малинник, пока Егор вместе с Сергеем Афанасьевичем готовили площадку под мангал. Нина обнаружила густо обсыпанный ягодами куст красной смородины и, недолго думая, уселась прямо на траву, ощипывая гроздья  с веток.
Когда стемнело, разожгли костер. Женщины сидели в сторонке и разговаривали, глядя, как мужчины насаживают куски замаринованного мяса на шампур, чередуя их с овощами, и раскладывают над горячими углями. Хозяин самолично разлил водку по стаканам и вручил один Лизавете. Все, кроме Нины, выпили и жадно набросились на ароматную, истекающую соком свинину.
«Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь...» Георгий

Секунды прозрения сменились сильнейшей головной болью. Она парализовала, не давая открыть глаз и пошевелиться. Из ее тела как будто вырвали все кости. Тряпичной куклой Мария привалилась на плече мужчины. Чувствовала бережные прикосновения. Монстр с осторожностью поднял ее на руки и понес в постель. Хотелось кричать от адского треска в висках, но ирландка не способна даже на шепот. Боль заменилась собой подкатывающий приступ паники. От нее не было спасения в забвении. Глаза щипало. Тело ныло, будто ее пинали ногами, но увиденное стоило мучений. Дальше бежать от правды невозможно. Ее зверь становился человеком. Он научился сострадать, заботиться, оберегать. Он больше не ставил свои потребности выше блага других. Мария прочла в его взгляде то, от чего пыталась заслонить сердце. Она боялась поверить в перемены. Боялась очередного предательства. Проще и безопаснее хранить в памяти образ кровожадной необузданной твари. Его прежние «заслуги» удерживали от новых ошибок. С недавних пор метод перестал срабатывать. Время сглаживало острые углы. Они сближались. Как теперь вычеркнуть из памяти полня ебли и страха глаза? Как не думать о случившемся на поляне и в душе? Похоть не взяла верх над человечностью. Бенджамин не воспользовался ее страхами. Старался сохранить осколки ее души. Сжимал их в ладони, пересиливая зов плоти. 
«L'ete indien» Мария

Загнанный в бетонную коробку Корпорации и непроницаемую - собственных страхов, на сцене, отбросив все тревоги и сомнения, мужчина преображался едва ли не до образа религиозного фанатика начала двадцатого века, не стесняясь высмеивать ни их общего наивного взгляда на науку, ни бесполезного протирания брюк некоторыми из докладчиков, прозвучавших ранее. Не называя имен, но подразумевая, и от того производя куда более глубокий резонанс, чем вызвали бы даже представленные за его спиной на широком экране видео, чуть более, чем полностью отличавшиеся от традиционно выводимых лекторами, поскольку не только имел доступ практически ко всему материалу, куда могли дотянуться длинные костлявые лапы Корпорации, но и считал необходимым раскрыть глаза и другим. Целью его выступления не было ни хвастовство своими достижениями, поскольку за это говорили его публикуемые открытия куда лучше него самого, ни унижение соперников на благодатном поприще их возлюбленной науки, ибо некоторым из них, зачитавшим довольно перспективные речи, он принес свою личную признательность и человечества от своего имени; он пытался обратить внимание своих коллег на вещи, действительно важные для изучения, горизонты, к которым жизненно-необходимо было стремиться, о чем говорили и резкость его фраз, и глубокое знание болезненного вопроса, на который, как следствие, вечно закрывало глаза научное сообщество.
«Нельзя подать в суд за то, что тебя наняли на работу» Михаэль

Вместо смеха из груди вырывается кашель.
Я держу ампулу в руке, один взгляд на эту прозрачную жидкость внутри крохотного сосуда наполняет мои легкие теплом – им полезно наполниться еще хоть чем-нибудь, кроме закипающей крови. Помню, сколько раз смотрела сцены из фильмов ужасов – да, противно, да, мерзко, но представить боль, которую испытывали жертвы маньяков, когда те расчленяли бедолаг заживо? Теперь я представляю. Теперь я думаю, что сквозь меня тянется колючая проволока, острия которой вонзаются в мои внутренности каждый раз, когда я шевелюсь.
Вытащить шприц – дело простое. А вот со жгутом я уже справиться не могу, моих сил просто недостаточно, чтобы затянуть узел, господи, почему именно сейчас так тяжело, когда разрядка так близко?
Слезы сползают по щекам и собираются у подбородка, еще никогда чувство собственного бессилия не било по нервам. Я готова разрыдаться, но даже этого сделать не могу. Ничего не могу.
- Мишель, - не то со слабым смехом, не то с тяжелым шепотом, - помоги мне.
Это не тамбурин меня извел, нет.

«Mortido» Самин

Вскоре девочка вернулась назад, устроив для молодых людей своеобразный показ мод. Костюм, и, в самом деле был, очень хорош, Сэм одобрительно улыбнулся наблюдая за тем, как Эрика пытается поразить своего брата.  И надо сказать, кажется, у нее это получалось: наш упрямец, буквально размяк глядя на дефиле своей сестрицы. Малышка стала увлеченно делиться своими соображениями, по поводу того, чего же не хватает её образу, как вдруг, из-за всех сил зарыдала. Ни Тайрон, ни Сэм не были готовы к такому повороту. Элмерз, на мгновение, проникся к ней неподдельным сочувствием. То, как отреагировал Кларк описать словами было гораздо сложнее: наблюдая за истерикой сестренки, он был абсолютно беспомощен перед её детскими слезами. Эрика продолжала плакать, цепляясь в него своими худенькими ручонками - Кларк под таким напором, удалился в свою комнату. Стоило старшему брату уйти, и, девчонка мигом взяла в себя в руки, едва заметно ухмыльнувшись своему партнеру по преступлению. Сэм не проронил не слова, опасаясь, что Тай его услышит. Эрика последовала его примеру, словно готовясь к игре в следующем акте.
   Тайрон вернулся к ним очень скоро, держа в руках какую-то коробочку. Элмерз не имел привычки рыскать в вещах своего новоиспеченного парня, по этому, ничего не знал о её существовании. 
«Сладость или гадость» Сэмюел

Все ушли, остались двое...

Лучшая игра недели

Тогда, в далеком две тысячи седьмом еще никто не орал на каждом "углу" интернета нечто в духе "верните мне мой две тысячи седьмой", тогда это был год как год. Димке только недавно исполнилось двадцать четыре и жизнь казалось такой шикарной фигней, что и словами не описать.
  Теплое местечко в небольшом тату-салоне, где он мог ставить эксперименты на людях, амбиции, которые толкали его вперед вполне себе умеренно и не подначивали стать лучшим или самым известным. Диме всегда хватало того, что у него была возможность самовыражаться и творить то, что требует душенька, так что он мог назвать себя вполне себе счастливым парнем, к которому судьба повернулась лицом, а не жопой. Последнее, к слову, немаловажная херня, потому как Гумилев, после всей этой истории с переездом в США, считает себя любимчиком у этой коварной старушки, которая так и норовит решить будущее любого живого существа броском каких-то замысловатых костей, которые не просто цифрами украшены, но и символами, а то и вовсе, норовят встать на ребро, оставляя то самое будущее таким туманным, на сколько это только возможно.
  Вот и тогда Дима в очередной раз просто вытворил какую-то херню, которую требовала его широкая русская душенька - с такой душенькой некоторые в двери не проходят, а Димка умудряется в любые щели пролезать. Хотя, если не так, то как же обрести уверенность и в чужой стране, чужом мире и, по сути, в жизни, которая только начинала принадлежать ему. Родители со своей гипер опекой, конечно же, хотели ребенку только лучшего, но тот не поддавался на эти инсинуации и продолжал желать быть художником, творцом, человеком широкой мысли. Потому, поступление в художественный колледж и дальнейшее увлечение всей этой дрянь было для Димы шагом в жизнь, где он будет сам себе хозяин. 
Дмитрий

Да вообще две тысячи седьмой был годом не плохим и, пожалуй, после у Медеи не единожды возникало желание вернуться в те беззаботные лета, в то время, когда она, как оказалось, была еще не настолько забита жизнью, проблемами и людским блядством, вполне могла позволить себе мечтать о чем то большем и чувство разочарования преследовало ее не еженощно. Ее тело не было исписано шрамами, душа была более открытой и доверчивой, улыбка отражала искренность чувств вместо жесткой усмешки и пачки сигарет хватало дня на три… хотя последнее было в угоду экономии скудного бюджета, которым располагала студентка Колумбийского Университета, и без того жившая под гнетом кредита на учебу, который выплачивать будет не с чего, если по пинку судьбы она таки нарвется на гнев ректората, а ведь кофе покупать тоже на что-то нужно было? А выпить? А туфельки? Не говоря уже о том, что жизнь на Манхэттене, даже в той дыре, где они с отцом делили квартиру, была удовольствием не дешевым, и пусть мать, вестей от которой не было уже последние пару месяцев, переводила на счет дочери небольшие суммы, те уходили ровно на то, чтобы закрыть ее половину платежа за коммуналку. Да, пожалуй, бюджетный вопрос – был именно той острой точкой, из-за которой желание вновь пожить на зарплату барменши, несколько пыл охлаждало. А в остальном было хорошо…
Хорошо было даже тогда, когда однажды, просыпаясь, или, если передать истинные ощущения того утра, восстав из мертвых, Медея обнаружила себя не просто среди насмерть убитых алкоголем однокурсников, удачно закрывших очередную волну экзаменов и тем самым получивших пропуск в следующий год, а еще и кое-как перемотанной бинтом вдоль всего тела, причем намотано было столько, что мумии в гробницах почувствовали себя обнаженными развратницами.
Медея

Archangel and Queen

Мессия. Спаситель галактики. Последняя надежда этого мира. Как только не называли этого заносчивого человека, который, однако, положил всю свою жизнь на борьбу с вторжением искусственного интеллекта, взявшим на себя ответственность решать, какому циклу жить, а какому – умереть, чтобы дать возможность другим расам развиваться. Теперь же пришла очередь коммандера принимать подобное решение. Не иронично ли? Почему жизнь всего сущего зависит от стойкости лишь одного человека, чье мировоззрение далеко не всегда совпадает с мнением окружающих? Вне всяких сомнений, он был особенным, но давало ли это ему право решать за всех? Вопрос до безумия спорный. Но каждый, кто наблюдал за сражением со стороны, не мог подавить надежду на то, что Шепард сможет выиграть у смерти еще хотя бы один день. Один день, чтобы попрощаться с родными, оплакать погибших и проститься со всем, что они могли иметь, но чего лишились. Может, мне повезло, что я потеряла все еще до того, как разразился этот ад. Я прожила долгую и яркую жизнь, не о чем было жалеть, некого было прощать и не с кем прощаться. Лизелль, Мордин, Найрин… Они и еще многие оставили этот мир раньше и тем лучше, если ему суждено сгореть.
Рыдания и слезы, тягостное ощущение отчаяния, что перемешалось со сладковато-соленым запахом крови прибывающих в больницу солдат, не выстоявших на обороне Цитадели. Все это было бесполезно. Если бы армия могла что-то решить, то этой войны не было бы вовсе. Именно поэтому я была здесь, в относительной безопасности, морщась от запаха формалина и спирта, отворачиваясь от криков боли и страха. Главную борьбу ведут не они, они лишь пешки, пушечное мясо. Другое дело Шепард. Не ошибись, парень. Я поставила на тебя. А я не привыкла проигрывать.
Катерина

Магия космоса всегда манила разумных существ. Тайны, которые он скрывал привлекали как ученых, так и искателей приключений. Не существует такой расы, которая не мечтала бы вырваться за пределы атмосферы родной планеты и оказаться выше неба, там, где кругом невесомость и вечная темнота. И каждая раса, на каком бы пути технологического развития она не была стремилась к этому. Вслед за первым полетом появлялись мечты о том, чтобы побывать на других планетах, найти среди них те, которые были бы пригодны для жизни. Основать новые колонии, расширить сферы своего влияния. Завоевание было в крови у всех разумных существ, и какая бы огромная территория, не принадлежала им, всегда было мало. Будь то земляне, для которых маленькая голубая планета, стала слишком тесной, азари или турианцы. Все прошли тот путь, от первого полета, до путешествий на сотни световых лет. Технологии прошлого, неизведанные, но столь соблазнительные, пробуждали в ученых научный интерес. Желание изучить их и открыть тайны, которые скрыты. И это давало свои плоды, пока одни просто наслаждали космосом, другие искали способ отправиться туда, где еще не ступало нога ни одного живого существа.
Гаррус Вакариан не застал времен, когда турианцы совершали свои первые полеты, он родился намного позже. Но по долгу службы и личного интереса, турианец очень любил читать о событиях прошлого. То, что сделала его народ, таким каким он существует сейчас. Гаррус знал имена первых представителей его расы, кто рискнул отправиться в космос, тех кто начал осваивать глубины этой необъятной вселенной, первые поселения, основанные на других планетах. Конфликты, которые происходили с другими расами и жестокое подавления любого инакомыслия, которое шло в разрез с волей Иерархии.
Леонардо

That took so long to finish

А звезды забавные…
Единственная здравая мысль в моем полубессознательном состоянии, пока парочка янки с удовольствием пинает меня по ребрам, но я был настолько пьян, настолько очарован яркими огнями, позже я пойму, что ошибочно принимаю за звезды чьи-то веселые огоньки на окне, что весело мне подмигивают, что даже не пытаюсь сопротивляться. Отмотав назад, я стараюсь вспомнить, как до этого дошло.
Утром я приехал в Нью-Йорк в надежде обосноваться здесь надолго: найти работу, может, построить карьеру и пойти в честный и чистый бизнес, особенно после той истории в Чикаго, заняться своей жизнью, раз мать настояла на том, чтобы перебраться ближе к родственникам, словно негласно давала свое согласие на то, что пора уже перестать заботиться о ней. Для меня, что ставил во главе всего семью, подобное казалось невозможным, ведь Мила заботилась обо мне восемнадцать лет, неужели я не могу позаботиться о ней? Сильная привязанность после смерти отца сыграла со мной злую шутку, отчего превратилась в тихое помешательство. Это понимал я, это понимала мать, но никто не решался сделать верный шаг в сторону, чтобы разойтись и дать каждому жить своей жизнью: взрослой женщине вспомнить что такое настоящая жизнь, возможно найти кого-то, а молодому парню просто пойти своей дорогой, наполненной ошибками, счастливыми моментами и грустными тоже. Ирландцы верят в судьбу, в том, что все, что происходит с нами предначертано и предопределено и чтобы ты не делал, как бы не сопротивлялся, все равно все будет так, как решит неведомая госпожа Судьба. Она отнимает близких, она же дарит любовь, она указывает путь прямой или извилистый, лёгкий или с препятствии, наполняет жизнь неким смыслом или лишает его безвозвратно.
Винсент

Скажу прямо: тягать высоченного мужика ночью — занятие, которое выматывает. И ещё как. Особенно такую коротышку как я.
Сползая от усталости по стене на пол, я задаюсь вопросом. Зачем мне это нужно? Но вместо того, чтобы спросить об этом сидящего напротив мужчину, называю ему своё имя, в ответ услышав хрипящее «Винсент». Но правда, зачем? К чему надрываться, подставляться, рисковать имуществом и жизнью если человек в помощи не нуждается — оценивающе осматриваю пьяного бедолагу, прижимающего к лицу холодное полотенце — ладно, помощь ему действительно нужна. Это понятно даже мне, человеку далёкому от медицины, да вот только он от неё отказался. Там, на улице, незнакомец ясно дал понять, что отлично справится и без врачей, и, уж тем более, без меня. А я всё-равно настояла, притащила его в квартиру матери и вымоталась при этом так, что ноги дрожат. Зачем?
Благодарности ради? О которой, кстати, мой гость хотя бы не забыл, несмотря даже на очевидные проблемы с восприятием происходящего вокруг. По коротким вымученным предложениям складывается впечатление, что каждое произнесенное мужчиной слово оставляет рану на его сознании, а потому говорит он исключительно мало, по существу, не желая причинять себе лишней боли.
Будь Рокс рядом, она бы попыталась ответить на неозвученный мною вопрос, сказав ставшее уже вечным: «Яблочко от яблони недалеко падает», - и пусть любое сравнение с матерью оставляет меня в смешанных чувствах (быть может я даже когда-нибудь признаюсь почему), случай с Винсентом — ровно то, от чего не смогла бы отговорить себя ни одна женщина, нареченная при рождении Диккенс.
Мой ночной гость неоднозначно просит избавить его тело от плена куртки, продолжая ограничиваться минимумом слов в своей речи. 
Уиллоу

not for us

Дулас Бут постоянно что-то говорил и громко смеялся всю дорогу, которая началась еще в Лондоне. Филипп, закрыв глаза солнечными очками, отвернулся к морю и старался игнорировать это глупца за шумом моря и мотора, все же они были приятнее, чем этот нескончаемый треп мужчины. Да, все считали Ломбарда и Бута друзьями, более того именно этот парень и был причиной знакомства Филиппа и его жены Веры, хватило одного приглашения на ужин, чтобы будущая прочная семейная ячейка общества уже не расставалась никогда. Ломбард любил свою жену, свою неуклюжую, глуповатую, до отвратительного красивую и разгульную жену. У Веры был истинный талант издеваться над мужем, сводить его с ума и доводить, она повторяла одни и те же ошибки снова и снова, совершенно не учась на них. Вот и сейчас она слишком громко смеялась над шутками своего «друга» детства, который фривольно клал руку на ее колени и заискивающе смотрел в глаза чужой жены, та же не слишком расторопно убирала чужую ладонь. А потом она будет врать в лицо Ломабарду и говорить, что ничего между ней и Дугласом нет. Филипп натужно улыбался Буту и крепче сжимал плечо Веры. Его пальцы с каждой полуулыбкой жены сжимались все сильнее, впиваясь в кожу и оставляя на ней неприятные следы. Жаль. У Веры вряд ли получится надеть в этот вечер то черное с золотым платье, которое ему так нравится. Она сама виновата.
Едва лодка причалила, как мужчина первым ступил на причал и тут же подал руку своей супруге. Никто и никогда не смог бы обвинить его во невнимательности, Филлипп любил Веру и старался ее оберегать от всего, даже если это означало спасать от самой себя. Сняв очки, мужчина огляделся и слегка сморщился. Унылый ирландский пейзаж скалы и море, всюду море. 
Кит

- Филипп, пожалуйста... - женщина не успела договорить и пришла в себя, обнаружив, что горизонт вдруг стал вертикальным. Все длилось всего мгновение, но Вере показалось, что прошла вечность. Ее просьба была лишь автоматической реакцией сознания, ведь она прекрасно знала, что это не поможет. И если в первые разы она рьяно защищалась, пробуждая в муже животное, то теперь начала получать от этого мазахистическое удовольствие. Бог накажет ее за это.
Когда Вера выходила замуж за Филиппа Ломбарда, она не любила его. Он был красив и дьявольски обаятелен. А еще он очень хотел на ней жениться, буквально возвел ее на пьедестал и поклонялся ей, как божеству. Такое отношение подкупит любую барышню, что уж говорить про девушку, выросшую на острове и мечтающую как можно скорее покинуть его пределы и поселиться на большой земле. Вера ненавидит воду, ее тошнит от запаха морской соли, а слово "лодка" вызывает головокружение. Филипп был ее билетом в лучшую жизнь, а она была из тех, кто не упускает дарованных судьбой или Богом возможностей.
Мужчина прижимает ее к себе, и Ломбард чувствует тепло, разливающееся внизу живота. Когда Вера выходила замуж за Филиппа Ломбарда, она не любила его. Но сейчас она готова была поклясться, что Бог не забыл ее и послал ей человека, способного искупить все ее грехи. Ни единой слезинки, ни единого следа от произошедшего. Щеку саднило, но через полчаса пропадет даже красный след, и никто ничего не узнает. Следы на предплечье - это только начало. Филипп ужасен в своей ревности, но, наверно, именно за это Вера и полюбила его. Он страшный человек, настоящее чудовище, и неизвестно, было ли бы лучше, если бы он это скрывал.
Вера поцеловала своего мужчину, выдохнув в его губы: "Я люблю тебя".
Элвис

Самый страшный монстр - это человек...

«Разве я не говорил тебе, больше не показываться мне на глаза, Рен?»
И он ведь едва не задал этот вопрос вслух, если бы на его плечо не опустилась ладонь его женщины, удерживая об необдуманного шага. Хант даже не стал одергивать Джека.
«Как же ты печешься от об этом мальчишке. Надо же… И когда успели сдружиться».
Усмехнулся, кинув презрительный взгляд на Рена, и чуть выгнул бровь, когда тот продемонстрировал уже ставший привычным оскал. Только вот сам, вместо того, чтобы как следует вмазать пацану за столь непочтительное отношение, чуть улыбнулся и опустил винтовку. Не стоит забывать – они не солдаты и не бандиты. Они такие же жертвы, которые ищут приют. Только справиться с желанием послать к черту совершенно ненужных ему людей удалось далеко не сразу.
- Рен, уймись.
Довольно тихо и спокойно шикнул на пацана, когда тот начал вырываться из рук удерживающего его мужчины, и как можно дружелюбнее улыбнулся длинноволосому, опуская винтовку.
- Прошу нас простить за не слишком теплый прием. Сейчас опасности стоит ждать из-за каждого куста, сами понимаете, приходится перестраховываться.
Невнимательность и неосторожность, действительно могла выйти боком. И хорошо, если она не приведет к смерти. Расслабляться, тем не менее не стал. Хотя и не делал больше попыток пристрелить незваных визитеров, был готов вернуться к первоначальной цели в любой момент.
- Располагайтесь. – указав рукой на догорающий костер, Хант отошел в сторону, пропуская «новеньких». – Сожалею, мы не сможем угостить вас ужином, но Джек – врач.
Рик

Казалось, эти тварям нет конца и края. Они отбивались, как могли. Выстрелы и крики своих, и писк и визг крыс раздавались со всех сторон. В общей суматохе Рен даже не понял, как так получилось, что эти твари умудрились их разделить. Лишь в какой-то момент повернулся, оглядываясь, но заметил лишь морду вновь кинувшейся на него крысы. А спустя секунду стало и вовсе не до этого. Земля задрожала, словно он снова был дома и переживал привычное для них землетрясение. Но это землетрясение напугало крыс. Где-то рядом с правом плечом наружу вырвался столб пара, Рен едва успел откатиться в сторону, явно действую на одних инстинктах. А в нос ударил запах тухлых яиц. А потом кто-то схватил его за шкирку и потащил за собой. Еще не успевший сориентироваться Рен, не сразу понял, что случилось. И лишь когда над ухом раздался мужской голос, тряхнул головой, скидывая оцепенение и приходя в себя.
- Нет! – рявкнул, от неожиданности даже не осознав тот факт, насколько яростно это получилось. – Нельзя. Там остались Вел и Люк. Мы не можем уйти! - отсутствие Роско и других сейчас не замечал – в последние минуты все внимание его было сосредоточено на девчонке и ее брате. – Не можем! – рванулся в очередной раз, выдираясь из хватки, и даже успел сделать несколько шагов обратно, как снова оказался в руках мужчины. – Мать твою, мы не можем там их бросить! Им надо помочь!
Дальнейшее парень помнил смутно. Вроде бы он все продолжал рваться назад, но совершенно безуспешно. Выкрикивал что-то про то, что они не могут так уйти, не забрав остальных. Совершенно не слушал, а точнее даже просто не слышал, что говорил ему Дитрих. Словно пребывал под водой, куда н долетаю звуки из надводного мира.
Рик

Элис
посмотреть

Джонатан
посмотреть

Майкл
посмотреть

Медея
посмотреть

Александра
посмотреть

Летиция
посмотреть

Жизнь Паркера Джонса начала рушиться в тот момент, когда его в сорок семь лет отлучили от церкви. Убийство. Превышение мер самообороны, состояние аффекта, условный срок. И отлучение. Он плохо помнил, почему это произошло, всё было действительно как в тумане, в голове – ни единой мысли. Вот Паркер идёт домой по своему не самому благополучному кварталу, составляя в уме список дел, которые нужно сделать. Новая программа по работе с детьми из неполных семей и семей, у которых есть «проблемы»; протезирование правой ноги для мальчика из его прихода, которому ампутировали правую ногу – быстро развившийся рак едва не отнял у него жизнь; серия лекций в местном университете, где он расскажет об интересных местах в книге премудрости Соломона. Например: «Итак, хранитесь от бесполезного ропота и берегитесь от злоречия языка, ибо и тайное слово не пройдет даром, а клевещущие уста убивают душу». Да и в целом жизнь Паркера тогда была полна, била через край, ему некогда было отдыхать или печалиться. Он считал, что он абсолютно счастлив. По вечерам, когда он оставался один в своей крохотной квартирке, он вставал на колени около узкой жёсткой койки, и молился, прося успокоить его дух, чтобы он смог выспаться и приступить к своим обязанностям с привычным энтузиазмом. Отец Паркер мог бы назвать себя счастливым, хотя в его жизни была только церковь и Бог, но этого ему вполне хватало, чтобы чувствовать себя полностью удовлетворённым.
Но, видимо, Бог в этот раз был у кого-то другого, потому что следующее, что помнит Паркер, - он стоит, тяжело дыша, над молодым парнем со сломанной шеей. А подле бака с мусором жмётся тринадцатилетняя Лесли, у которой разорваны колготки и блузка, а под левым глазом наливается синяк. Она дрожит, в огромных голубых глазах застыл страх, но кого она больше боялась в тот момент? Тяжело дышащего Паркера, который сорвал с шеи воротничок, когда понял, что мальчишку он убил? Застывшего сломанной куклой насильника?
Лесли отпрянула от Паркера сначала, а потом прильнула к его груди и расплакалась, маленькая девочка, едва не ставшая жертвой насилия.
читать продолжение: «Everything that rises must converge»

теМой любимый Рокки!
Каждый раз я радуюсь возможности написать для тебя слова поздравления, хотя, если бы решение принимал я, это случалось бы гораздо, гораздо чаще (вот почему мне это никогда не доверят).
Знаешь, что удивляет меня больше всего? Лёгкость, с которой ты ныряешь во всякий новый образ, создавая удивительно ярких, необыкновенных, запоминающихся персонажей. Ты - настоящий мастер перевоплощения, это известно каждому на форуме. Я знаю ещё больше: мне знакомы твои идеи и задумки, так и не воплощённые (пока?), которые поражают своим разнообразием, необыкновенной фантазией, глубиной чувства, вложенного даже в самые незначительные детали.
Читать тебя всегда интересно. Каждый твой пост - маленький праздник, потому что я не могу быть уверен наверняка, куда ты уведёшь меня на этот раз. Ты выстраиваешь в своей голове волшебные замки и сплетения событий, заставляя меня ощущать себя Алисой, бродящей по таинственному Зазеркалью. Спасибо тебе за магию, которую ты творишь для нас двоих, позволяя и другим увидеть её частичку.
Спасибо за каждый пост,  за каждый сюжет и мысль, разделённую на двоих. Пускай их поток никогда не иссякнет, а наша с тобой игра продолжает всё так же вдохновлять, спустя ещё долгое время. Каждый твой пост - лучший, так или иначе, и каждый следующий - лучше предыдущего. Ты меняешься, растёшь и расцветаешь, спасибо тебе за честь наблюдать всё это.
С любовью, твой Рыжий.   
(с) Энджел

Кит

Аллан

Бонни

Мария

Бенджамин

Винсент

Очень часто люди, которые не хотят внимания, оказываются в золото клетке на всеобщем обозрении. Это какая-то извращенная психология робких и нерешительных людей, их логика - они ищут тех, кто сильнее, кто может их защитить. Те же, обладая сильным характером, в свою очередь любят купаться во внимании, охотно получают и ищут его, тем самым создавая ситуацию, при которой робкий партнер оказывается под светом софитов. Очень часто я чувствовала себя в этой ситуации - не желая внимания я получала его из-за Моники, за которую цеплялась всю сознательную жизнь. Смелая, рыжеволосая Моника вела меня вперед, собирала вокруг нас людей и решала если не все, то многое, и я была довольна таким положением дел, даже если порой это все смущало и заставляло меня желать куда-то спрятаться. Но мысль оставить позади в таком случае Монику мне не нравилась: откровенно говоря, она меня пугала. Поэтому и признание подруги в том, что идти она все равно собиралась со мной, заставило заулыбаться и почувствовать тепло где-то в груди, которое никуда не делось и в шатре гадалки.
Пока Моника говорила, я украдкой рассматривала цветастые платки, перекинутые через ширму, на украшавшие металлический каркас, на котором все держалось, светлые огоньки.
«Begin The End» Венди

Медленный танец заводит ещё сильнее. Мы переступили все границы, оставив любые сомнения далеко позади. Хотя я не сомневалась ни минуты, даже когда стало страшно, я прекрасно понимала, чего хочу от этой встречи. Потому я здесь, плавно изгибаюсь, и как завороженная слежу за каждым её движением, за каждым мускулом на её лице. Остался только шаг.
И он остаётся за Бонни. Своенравная блондинка опрокидывает стакан с виски, а затем швыряет его в дальний угол комнаты, из которого до моего слуха доносится треск и дребезг. Агрессивное начало выливается в стремительный поцелуй, наши тела притягивает как магнитом, я готова утонуть в её страсти, в нашей страсти. Ноги становятся ватными, когда Сил разрывает связь наших губ и жарким дыханием обдаёт мою щёку, ухо, шею. Мне едва-едва удаётся подавить стон, рождённый глубоко в груди, и она, вновь прильнув к моим губам, продолжает поцелуй.
Жадное желание обладать заставляет нас двигаться. В этом споре британка явно сильнее, и мне приходится пятиться назад, покуда мои ноги не упираются в край стола, на котором до сих пор стоит нетронутый мной стакан с виски. У нашей страсти нет преград, по крайней мере таково мнение Бон, потому она с лёгкостью отправляет весь хлам со столешницы прямо на пол, освобождая тем самым место для меня.
«» Уиллоу

Проклятье или нет, но это было действительно правдой. Адам не стремился быть дотошным и приходить всегда и везде вовремя, просто ему везло, плюс он выходил из дома чуть раньше, с запасом, который обычно и улетал на всякие задержки. Сейчас он вообще вышел за почти два часа до назначенного времени, потому что не мог усидеть на месте, так жаждал ее увидеть.
«Три дня слишком большой срок, чтобы я даже не прикоснулся к ней. Я окончательно и бесповоротно рехнулся…»
Иса всегда выделялась из толпы своей бешеной энергетикой, невидимой человеческому глазу. Подобно ауре, она окружала ее, как теплый шарф, и быстро распространялась на других. А иначе как объяснить, что он подсел на нее как на наркотик? Он приготовил завтрак, чего не делал много лет. Посуда не в счет, это было главным правилом в доме Миллеров, что «тот, кто готовит, не моет тарелки». Он поддался чарам незнакомой женщины, казалось, обычное явление, и все выходные не вылезал из ее постели, даже не придумывая предлоги, а просто оставаясь на сломанном диване, пока на груди удобно устроилась незнакомка из бара. И тем более он купил по пути дурацкую розу с длинным стеблем и необычной синей окраской, под цвет глаз той, что ждала его. 
«make me feel like someone else» Адам

Глубоко-серое небо прочертила продольная полоса, разрезав редкие облака на осколки; самолет улетел по направлению в Монпелье, оставив позади себя хвост, который, подобно острию ножа, кромсал небесное полотно. Последние несколько дней шли дожди, а потому брусчатка блестела влагой, подставляя свою спину ботинкам прохожих – французов и приезжих, пестро говорящих на сотнях языков, покупающих свежий, ломкий багет, хохочущих и греющих пальцы о бумажные стаканчики с чаем или кофе. Пряный привкус табака осел на кончике моего языка, когда очередной окурок отправился прямиком в городскую урну: я любил много ходить пешком, если позволяла погода, а еще много курить в процессе, если позволяло здоровье; в последнее время я снова начал все меньше тревожиться о том, насколько хорошо мне или плохо. Избавившись от болезни, которая поглощала меня довольно продолжительное время, навевая тоскливые мысли о смерти, я вновь стал безучастен к своим внутренним ресурсам. Какой смысл в жизни, которой нельзя наслаждаться? Сейчас в ней были вино, сигареты, музыка и Клеман. Одно всегда прекрасно сочеталось с другим, от перестановки слагаемых сумма удовольствия не менялась. Мы затерялись в одном из типичных французских домов с узкими окнами и дощатым полом, который поскрипывал ночью, пугая воображение. Я снова занялся музыкой, вернулся к студийным записям, в душе мечтая вновь сколотить более-менее годную группу.
«Aimer d'amour» Марсель

Больше всего сейчас ей хотелось взять свой телефон в руку и набрать его номер, но она не могла, совершенно точно понимая, что другого пути, кроме как решиться на полный пересмотр их жизни быть не может. Оливия ещё не знала, как именно это сделает, но она уже была уверена в том, что это случится. Выезжая на проезжую часть, она снова бросила пленительный взгляд на свой самсунг, в надежде, что та могло что-то измениться. Опасаться за то, что он может оставить её и вовсе, решив вернутся обратно в семью ради благополучия своего сына сейчас было не такой уж и паранаидальной мыслью. Как всегда, она приехала в их квартиру раньше того, как на пороге объявился Дилан.
      Лив подошла к нему вплотную мягко касаясь ладонью его щеки и нежно целуя в губы, улыбаясь тому, что она наконец-то появился. Как просто делать вид, что все в порядке, когда на самом деле весь день прошел в сумасшедших раздумиях о том, что вообще сейчас происходит в их жизни. Возможно она просчиталась в своей игре и не была столь талантливой актрисой, потому, что уже в следующую минуту отступила, незаметно кусая свою нижнюю губу, тем самым подавляя желание выплеснуть свои эмоции наружу. Не хватало того, что отец все больше и чаще стал давить на неё со всей темой этого бизнеса, так теперь ещё и человек, которого она любила терялся прямо из её рук.
«There is always a chance.» Оливия

Но Михаэля же сцена преображала. Что служило тому причиной? Доза лекарств, что была выпита им накануне или же самоотверженная вера в свои идеи и стремление донести их до как можно большего числа людей? И как  наиболее эффективно это можно было сделать, если не с живой публикой, опаляя ту собственной одержимостью, убежденностью и ходом мысли. Пользуясь не отшлифованной цифровым изображением харизмой, интонациями, не съеденными качеством записи, далеко не самым лучшим, как было бы, будь съемка студийной, энергетикой, многократно усиливающейся от льющейся из зала отдачи. На стороне Штернберга был и эффект неожиданности и изголодавшиеся до зрелищ люди. Даже те, кто не был с ним согласен, все равно, стоило тому заговорить, мгновенно оживлялись и прислушивались, стремясь не упустить новый повод для последующих после пересудов, который еще долго будет обсуждаться и передаваться из уст в уста по неутихающему сарафанному радио.
«Да что позволяет себе этот немец?!»
«Кто это допустил!»
«А вы не в курсе, что именно он там себе позволил и почему его не должны были допустить?» 
«Нельзя подать в суд за то, что тебя наняли на работу» Мадделин

30.06.13

Лучшая игра недели

Последнее, что он успевает увидеть. перед тем, как падает самолет - Ада. Она стоит на крыше вагона метро и смотрит ровно ему в глаза. Это странно, та кассета. что он видел ранее в лабораториях под собором, агенту определенно нужно было получить ответы на свои вопросы. но это же Ада, которая сама по себе была вопросом и привычек на них отвечать не имела. А потом, становится просто не до того, потому что самолет, пропахав брюхом монорельсовые пути, падает посреди складов и им только каким-то чудом удается выбраться из него, выбив лобовое стекло. Позади все еще зомби. но их быстро сметает пожар, что расползается по всему судну, а так же по грузовым контейнерам, что щедро расставлены в округе.
- Добро пожаловать в Китай! - с львиной долей сарказма роняет агент и оборачивается на женщину, что идет следом. Она хромает. А он ее уже почти не винит в том, что случилось, почти что. Они проходят ровно шестьдесят три шага, плутая в лабиринте складов.
- Леон! - агент оборачивается быстрее, чем может подумать. Неужели, послышалось? Но нет, к ним действительно бежит Шерри. Но удивление на его лице становится еще сильнее, когда взгляд голубых глаз падает за ее спину, где...
- Джейк! - Кеннеди срывается с места под непонимающий взор обеих женщин. - Ты - жив.
Хотя это скорее должно быть очевидным. все охотились за треклятой кровью Вескера-старшего и в этот момент он готов убить его сам и снова. за все хорошее. что он сделал. За все плохое его найдет и погладит по головке - Крис. Рука агента ложится на шею парня и притягивает к себе. На них смотрят, вокруг пожар, но американец не может думать ни о чем другом. Он целует Джейка, одновременно с тем, как Шерри пытается спросить, что они тут делают. Но разговоры могут подождать. 
Аллан

Джейк в своей жизни видел много разного дерьма. Так сложилась его жизнь единственного сына больной матери в Богом забытой стране. Так сложилась его жизнь наемником. Он видел разрушающиеся от времени и отсутствия денег дома, детей, что играли не с новомодными игрушками, а с палками и камешками, он сам был таким. Он видел, как города рушились под ударами артиллерии, он видел, как умирали чужие дети, он сам убивал других людей. Но самым большим адом в его жизни стала эта гребанная комната три на четыре метра. Она была белой, абсолютно белой. Белые стены, белый потолок, белый пол, белая шторка, белое постельное белье. Черт, даже гребанный телевизор и тот был сволочь белым. Хреновы пижамные штаны, в которых он тут ходил и те были что б его белыми. После этого заточения парень знал точно, он больше никогда не сможет полюбить или воспринимать нормально этот цвет.
А еще он был один большую часть времени. Он сидел запертым в этой чертовой комнате и все время ждал, когда снова придут взять у него очередной анализ крови или вколоть какую-то новую дрянь. Доктора или кем они там были, не разговаривали с ним, они даже толком друг с другом не разговаривали, просто делали свое дело, снимали показания с каких-то приборов и растворялись где-то в глубине таких же белых коридоров, которые он мог видеть по дороге от лаборатории до своей комнаты. Единственным хоть каким-то пятном во всем этом буйстве белого были странные недозомби с автоматами в черных костюмах и непонятных масках вместо лиц. Они ходили туда-сюда, явно патрулируя периметр и Мюллеру в общем-то не оставалось больше ничего другого, кроме как следить за ними. Плана выбраться не было, но делать это точно нужно было как-то. Докторам он явно рано или поздно наскучил бы и тогда эти самые охранники пришли бы по его душу.
Кит

L'ete indien

Были времена, когда обычно «прости» могло исправить ситуацию к лучшему. Монстр обижал – она молчала и ждала ласковых слов. Надеялась, что Бен одумается и прижмет к груди нашептывая заветное «люблю». Тогда признания были редкостью. Тогда в них не ощущалось обреченной обыденности. Тогда она еще во что-то верила. В тайне мечтала, что зверь хоть изредка заменить боль нежностью. Будет считаться с ее потребностями. Увидит в ней женщину, а не игрушку. Станет беречь любовь девушки, как нечто ценное и незаменимое. Она жила в утопии. Знала, что хищное существо не может иначе. Не просит прощения… ничего не обещает. Пока жила ее любовь, Ри мирилась с отведенной ей ролью. Все в прошлом. От чувства остался осыпающийся остов и существовать, как раньше она не сможет.
- Нет. Я не знаю… - девушка качала головой. Прокручивая подслушанный монолог, она сильнее запутывалась все сильнее. В ней боролись вера и безверие. Желание быть нужной и страх нового сокрушительного предательства. – Твой голос… твои признания… Ты никогда прежде не был настолько открытым и… уязвимым… Я поверила… На миг… Вопреки всему, что между нами было… Я поверила каждому слову… но потом… - запинаясь и глотая слова, Мария пыталась объяснить, что чувствовала в тот момент. Эйфория не продлилась долго. Сквозь мерцающее облако ярких эмоций стали проглядывать черные пятна страха и обиды. Стало обидно и больно от того, что Бенджамин открылся малознакомой подружке по бегу, а ирландка по-прежнему оставалась недостойна прямых откровений. Если бы Ри не подслушала, то так бы и не знала насколько увяз монстр в чувствах и желаниях. – Потом ты сказал «извини», и я подумала, - говорить больше не оставалось сил.
Мария

Люди рождены, чтобы причинять боль. Любить. Прощать. Расставаться. Вновь сходиться. И так по кругу. По пятам всюду следует боль. Слабая. Сильная. Обжигающая. Они не верят и учатся доверять. Они оступаются и падают. У кого-то больше нет сил подняться. Кто-то изо всех сил карабкается дальше, лишь бы не остаться в этом дерьме и одиночестве навечно. Жизнь каждому воздает по заслугам. Бен не получил и доли того, что заслужил. Проводя дни и ночи рядом с Марией, это тоже была часть его муки. Она не прощала, не могла заново полюбить... чувствовать. Она больше не была его. Это было то, в чем так нуждался Бен. Мария вернулась к нему раздавленная и почти неживая. Он отогрел ее, накормил. Вернул физическую силу, но залатать израненную душу так и не сумел. У него не получалось... и он больше не знал, что еще сделать, чтобы больше не быть в ее глазах и мыслях только монстром. Это клеймо было выведено на теле и сердце. Едва девушке удавалось забыть об этом, старые раны напоминали о прошлом.
Он больше не хотел так. Не хотел быть для нее только чудовищем. Чем угодно, но не им. Вглядываясь в родные черты лица, Бен водил пальцами по румяным щекам, задевая приоткрытые уста. Ее губы шевелились. Зачем она это говорила? Разве боли по-прежнему было мало? Бен не затыкал уши и не отстранялся, хоть видит Бог, как трудно было удержать свой взгляд на ней, пока Мария в очередной раз пыталась ему сказать, что не может верить. Даже после того, что между ними было на поляне. Доверия не осталось...
- Я говорил тебе о том, что чувствую, но ты больше не верила... не слушала... не могла довериться мне, - он не искал для себя оправданий. Их не было. Но это опять причиняло боль. Выжигая сердце изнутри, яд растекался по венам. - Я понимаю... - неужели?
Бенджамин

Нина. Расплата за любовь.

Со вчерашнего вечера, когда муж вернулся домой и рассказал ей про Нину, Лиза Ивлева сходила с ума от страха. Она знала, что прямо сейчас её единственная настоящая подруга переживает, наверное, худшие мгновения своей жизни, и плакала от бессилия и невозможности помочь. Лиза не знала Егора Климова так хорошо, как её муж, но она провела немало времени рядом с этими людьми, чтобы понять: даже звери милосерднее их.
Дай бог, Нина переживёт эту ночь, а утром Лиза поедет к Климовым и попробует с ней увидеться. Она поделилась своими планами с мужем, а Димка вдруг разозлился и рявкнул, чтобы выкинула бредовые мысли из головы и никуда не совалась. Лиза притихла, не понимая, чем вызвана эта несвойственная ему вспышка ярости, но расспрашивать не рискнула. Девушка видела, что муж взвинчен и не стала продолжать тему. Вместо этого она села к нему на колени и обвила руками  шею.
Карась молча гладил жену по спине, с горечью думая о том, что, возможно, это в последний раз. Еще сегодня утром он был уверен, что они с Лизой замечательно проведут вечер вдвоём, но прошло всего несколько часов, и будущее утратило всякую определённость.
Однажды Егор его уже предупреждал, и вот очередной Нинкин фортель подставил Карася под пулю…
Мысль о том, что Климов может обвинить в случившемся её мужа, которому полагалось повсюду находиться с Ниной, обожгла задремавшую Лизавету, и сон как рукой сняло. Она сидела на неубранной кровати и прислушивалась к шорохам и шагам за дверью, стараясь унять отчаянно колотящееся сердце. Прежде ей не приходило в голову, что своим поступком подруга разрушила остатки доверия, которые еще сохранялись между нею и Егором. Но самое ужасное, что из-за этого может пострадать Димка, в чьи обязанности входило не только заботиться о безопасности Нины, но и отслеживать, где она бывает и с кем общается.
Георгий

« Я в тумане зажгу звезды, чтобы ты не заблудилась. Я руками вырву сорняки, чтобы ты не оцарапалась. Я сравняю горы, чтобы ты не споткнулась. Я верну тебе дыхание, чтобы ты жила…» В ушах, пока Нина была в насильственном сне, стараясь вырваться из тягучей пелены, постоянно звенел голос женщины. Певучий, обволакивающий свое теплотой, даря покой и умиротворение.
- Мама, мне так плохо. Из меня будто вырвали частичку, оставив пустоту вот тут, - Нина положила руку на низ живота, слегка поглаживая его пальцами. – Что там было?
- Милая моя, - лица девушки коснулись тонкие и холодные пальцы, - там была жизнь. Твоя. И ты должна вернуть ее.
- Значит, я умерла?
- Нет, доченька, тебе еще рано. Ты просто ждешь.
- А чего я жду? – Нина пыталась уловить образ дорогого ей человека, бежала и руками смахивала плотный туман, который мешал ей успеть, догнать и остановить ускользающую тень матери. – Подожди. Скажи, чего я жду, мама!
- Когда ты проснешься….
… - Нина, - Климова повернулась на голос, вздрагивая от яркого света, что резко ворвался в помещение. – Нина.
Она хотела пошевелиться, но навалившаяся на нее усталость придавливала к кровати как сто слонов, разом навалившихся на хрупкое тело лежавшей девушки. Кончиками пальцев Нина ощутила плотную ткань, на которой лежала, едва шевельнув пальцами ног, ощутила боль в низу живота, отчего тихо простонала.
- Ну как она? – раздался знакомый голос с низким тембром где-то рядом.
- Жива. Она слышит, но по реакции видно, что еще больно.
- Почему она не открывает глаза?
- Я не буду ее выводить из сна. Рано. Она все время произносит одно и тоже, как будто в нее вставили сломанную пластинку. Эмоции не отпускают даже на угнетенном лекарствами уровне. Сильная девочка.
Нина

don't yawn, cause this is Africa

Быть чьим-то героем ей приходилось и раньше, но никогда настолько не хотелось выпятить грудь, уперев руки в боки и замереть на мгновение, представляя, как воображаемый ветер колышет красный воображаемый плащ. Наверное, это нервное, потому что как иначе объяснить вырвавшийся смешок, Элис не знала:
- Я прям почувствовала себя Супервуман, – сквозь смех сообщила она, всё пытаясь прикрыть рот ладонью, и только размазывая по лицу грязь, вместо того, чтобы затыкать создавать препятствие выходящему звуку. Первые признаки зарождающейся истерики пришлись совсем не кстати, и не нравились самой Элис, но перестать хихикать оказалось сложнее, чем хотелось бы. За свою жизнь она успела повидать достаточно, чтобы считать себя довольно непробиваемой особой, но, видимо, всему бывает предел. Пришлось мысленно отходить себя по щекам, пригрозив, если не подействует, предложить красавчику сделать это уже с применением реальной физической силы. Для этого, правда, сначала пришлось бы слезть с крыши, но ей всё равно, так или иначе, пора оказаться внизу, пока хлипкая конструкция, скрипящая, трясущаяся и всё сильнее прогибающаяся под её весом после каждого нового приступа хохота, окончательно не провалилась, оставив Фишер без опоры. То ли открывающиеся перспективы заработать пощёчин и ещё парочку синяков на попе, оказались тому виной, то ли отрезвляющие слова Рипли, но смеяться Элис перестала так же резко, как начала. Пару раз икнула, вцепляясь в, вернувшуюся на своё место, лестницу, и задержала дыхание, перенося вес тела с крыши на перекладины-ступеньки. Она тоже считала, что рано им радоваться, конечно. Вкус первых мгновений маленькой победы уже рассеялся, снова сталкивая с неприглядной реальностью.
Элис

Последний пункт плана получался до ужаса коротким, причём уточнение вставлялось отнюдь не для красного словца. По ночным джунглям в дождь Куперу гулять ещё не приходилось, однако опыт подобного толка выглядел, как и все остальные из серии «в жизни надо попробовать всё»: минимум полезного и развивающего, максимум опасного и травматичного. На волне плавного движения по набравшемуся озерцу удачи Купер всерьёз планировал заделаться завзятым астрономом-путешественником, который без запинки определяет по звёздам собственное местоположение. Всё, чего сумел на данный момент добиться Рипли, так и не записавшись в кружок любителей использовать телескопы по прямому назначению, а не для наблюдения за соседями через дорогу, это определить Полярную звезду. В короткий промежуток затишья, когда небо на некоторое время расчистилось, а целый кортеж конголезских военных так и не добрался до своей базы, он успел заметить, с какой стороны светил небесный указатель. Возвращаться следовало в ту же самую сторону, если кортеж не закладывал поворот, который Рипли пропустил. В конце концов, приложили его от души, так что некоторую погрешность в собственные вычисления надо было бы заложить сразу. Дорогу спросить появлялась возможность только у вышедших на берег в поисках корма гиппопотамов, так что…
До выхода из двухэтажного барака, верхний из которых они с прекрасной девой благополучно поломали, Купер ещё питал некоторые надежды. На самом деле он питал их и после, но сначала как-то по-особенному. Потому что удалось найти все вещи, да ещё и разжиться мачете! Конечно, у Китнисс Эвердин стартовый набор снаряжения выглядел чуть-чуть побогаче за счёт верёвки, однако они с Элис пока выигрывали по числу преследователей.
Рипли

Tell me where do we draw the line

Вокруг всё вмиг стихло, замедлилось, стены начали сужаться, дыхание укатилось куда-то вниз, зрачки резко расширились по мере её приближения ко мне. Я не мог отвести взгляда, даже когда сотрудники службы безопасности догнали меня. Она ловко проскользнула через их руки, и произошло то самое, ради чего были все эти безумные гонки по аэропортам, эти выходки с криками на её сестру и любыми попавшимися людьми на моем пути. Пути к ней. К ее губам, к ее объятиям. Мои руки инстинктивно схватили ее за талию, крепко прижав к себе, а губы в агонии желания, что настигает в долгой разлуке, замкнулись в жадном поцелуе. Мне не хотелось её отпускать: ни сейчас, ни когда-либо еще. Никогда.
- Летти, - задыхаясь не то от бега через все эти тернии, не то от бешено колотящегося сердца в её присутствии, не то от страстного поцелуя, который, хоть и длился недолго, но успел отразить всю скорбь содеянного нами обоими. – Не уходи… Останься со мной. Я люблю тебя. – Подняв её слегка опущенное лицо руками, я, приблизившись к ней вплотную, упираясь лбом в её лоб, шепчу слова признания практически ей в губы. Уверенности в этом откровении мне не занимать, Станиславский бы аплодировал стоя, прикрикивая «верю!» или «браво!», вот только не игра эта вовсе была – произнеся это вслух дороги обратно нет. Я всегда так считал и считаю до сих пор, потому раскидываться подобными выражениями считал кощунством.
Летиция, я безумно, бездумно и сумасшедше люблю тебя!
Готовность повторить это еще тысячу раз пробуждает очередную волну эйфории в теле, и, поддавшись ей, я снова хочу ощутить на губах её горячее присутствие. В голове кружатся обрывки воспоминаний наших счастливых дней и наших страстных ночей. Еще мгновение, и я был бы готов сорвать с неё всю одежду прямо на глазах у всех…
Нил

Сердце у меня в груди бешено колотится, прямо-таки ломает изнутри грудную клетку, мне трудно дышать. Я делаю вдох, резко. Считаю до двух. И мои губы расплываются в улыбке такой сливочно-счастливой, как помадка – сахарный сироп, мгновенно застывает на губах.
- С ума сошел? – Шепотом, но так тонко, почти пискляво, задаюсь вопросом, его почти не слышно, но он прочтет по губам. Пытаюсь выровнять свое дыхание – это отчего-то напоминает вождение в нетрезвом виде в гололед, так же трудно, почти невозможно. С ума сойти! А под ребрами бьются его слова, прожигают в легких дыры. Проходит, как мне кажется, целая вечность, прежде чем я слышу свое стремительно рвущееся с губ обещание не уходить. Он ведь просит. Я не могу отказать. Многим отказывала. А вот ему не могу.
Вздрагиваю. От мысли, что нас мог видеть вернувшийся Джон. Но нет, это всего лишь охрана, о присутствии которой мы забыли в момент воссоединения. Я делаю шаг назад, не затем, чтобы уйти, но, чтобы не мешать, однако слышу крик отчаяния, мольбу в голосе своего бывшего парня и сердце будто бы рвут кусками из груди.  Наверное, это и называется «шок». Потому что я хватаю ртом воздух и собираюсь напомнить Нилу, что все еще здесь и не уйду, как слышу его резкий, режущий мне слух ответ охране, а затем чувствую, как он хватает меня за руку. Мы бежим. Это чертов побег, и он кружит мне голову. Я почему-то смеюсь и от смеха болит под ребрами, там борется холодный воздух, что я хватаю ртом и колючая рождественская радость от встречи. Мы как Бонни и Клайд в современном мире, только над нашими головами свистят не пули, а отменная брань и требование немедленно остановиться.
-Я не… знаю – у меня складывается ощущение, что Мэддокс пытается наверстать упущенное с момента нашего расставания.
Летиция

Джонатан
посмотреть

Джиневра
посмотреть

Александра
посмотреть

Летиция
посмотреть

Дэвид
посмотреть

Александра
посмотреть

В Нью-Йорке, в отличие от того же Парижа, где не обязательно целенаправленно искать приключений, нужно лишь запастись терпением и немного подождать - жизнь сама отыщет в каком-нибудь сомнительном месте, вроде бы меньше всего подходящем для такого рода дел - все происходит медленней и натужней, без флера природного эротизма, способного пробудить воспоминания о любви даже у старого солдата, не знающего этих слов который век подряд.
Казалось, что может быть проще? Аромат любопытствующей женщины, сеть невесомых прикосновений, помноженная на человеческое тепло, алкоголь и капельку априорного вожделения - нужно быть даосским монахом, чтобы проигнорировать это, не поддаться искушению… если не переспать, то хотя бы согреться.
В Париже, если женщина проявляет инициативу, отказать ей - значит смертельно обидеть. Обиженная женщина опасней клубка гремучих гадюк, с последними, по крайней мере, можно договориться.
Нью-Йорк, в свою очередь, - город, рожденный в параллельной вселенной. Галантный жест - как синоним непотребного акта; намерение - преступно, помыслы подлежат анафеме.
Флоренс - дитя Америки.
Как ни жаль.
Именно поэтому ее равнодушные пальцы скользят изучающе, без подтекста, и там, где они касаются обнаженной кожи, проступают мурашки - холод и безразличие - взгляд в толпе.
Именно поэтому ее голос трепещется по волнам алкогольного смога безлико и обезличено - флюгер по ветру, занавесь из органзы в гостиной, тайна, которую не дано разгадать, ибо чревато.
Именно поэтому набоковская Лолита - ребенок, не знающий еще, что такое эмансипация, феминизм, протестные акции - гендерные стереотипы наоборот, где фигурирует все то же тело - со знаком минус.
читать продолжение: «Shadows of my name»

Слова – скрипя с порога мартовским морозцем – приветствия. Одни отвесят поклон, другие – реверанс на три четверти понимания. Мы приветствуем Вас, Тёмный Господин.
Вы смеётесь – Вы знали. Что? Вы никогда не расскажете. Ну что же, улыбайтесь. Вам идёт.
Слова – временами краснея – знают нас лучше, чем мы сами. Несказанные слова – наша суть. О чём молчание не расскажет – споют пальцы вразлёт по клавиатуре, вдыхая жизнь в бинарный код, неспособный чувствовать всуе. Но так создавалась вселенная – материя, неспособная на сознание, обретала красоту.
Мы, не существующие, становимся настоящими где-то там. Полотно иссекается, лишаясь границ и возможностей. Истории становятся чем-то простым, но многосложным. На поверхности – сожаление, потери, боли – нашим и вашим -, расходные книги и закладные. Двери, открытые, будут всегда заперты, потому что на самом дне созидания горчинкой, горчичным зёрнышком, притаилась любовь. Тёмный Господин может поморщиться – попахивает очевидным безвкусием. Но безделушку не выбросит – смешная.
Так улыбайтесь же, Вам идёт.
Избрав нечто, неподконтрольное времени, создав пространство, принадлежащее единолично лишь узкому кругу лиц, Вы создали Королевство и невольно отвели мне в нём роль не последнюю. /В этом месте Господам обычно кланяются по пояс и желают здравствия/
Но, если быть справедливым, эти слова должны были писаться сослепу, зарёй на уставших клавишах хрипящего пианино. Мы устали. Мы просто хотим спать. Мы застыли в касаниях. Смотрите, господа, на эти кривые фигуры, объективно не существующие, смотрите, как смотрели бы на театральное представление. Вариациям слов можно аплодировать. Но вы можете проходить мимо. Кто знает, когда застывшие восковые фигуры оживут вновь? Нет пожарища – они так могут простоять вечно. Пожары – разума – будут лишь образами – пеплом высечены и красной нитью связаны, посылкой в вечность почтой России отправлены – не дождёмся, сударь.
Несуществующая Роза согрела Вам ложе. Теперь ваше время царствовать.
Но я всё ещё не о ней.
Ф. – молчит. Поправляет шаль на узких плечах. Она знает нас лучше, чем мы сами. Она видит Вас. Она – то самое горчичное семя. И среди несказанного может потерять записку. Выронить дрожащими от мороза пальцами: «Ваша любовь – это так красиво. Она отбирает способность дышать, но дарует возможность видеть. Вот только мне она никогда не будет принадлежать».
Правдиво – слова выхватил ветер и унёс в пустоту несуществующего. Так и сделаем вид, что их никогда и не было.
Просто проследуйте на место, согретое для Вас Жемчужной Госпожой.
И улыбайтесь.
Вам идёт.   
(с) Рита Мэй

Медея

Мэд

Вероника

Энджел

Мария

Бенджамин

Нико помедлил с ответом, но судя по его самодовольной ухмылке, он был доволен тем, что ему удалось отыскать.  Прежде, чем пригласить Доминика следовать за ним, Нико трет большим пальцем свою переносицу, чем выдает себя – он в полном смятении.  Они идут по коридорам клуба к подсобным помещениям,   проходят сквозь кухонную зону, минуя склад, выходят на улицу и идут вдоль стен стоящих слишком близко друг к другу зданий до тех пор, пока их шаги не начинают гулом отражаться от стен.  Они оказываются под сводом ангара, очертания контейнеров просматриваются в десятке метров от собравшихся людей. Намного ближе и оттого четче можно увидеть очертания знакомого автомобиля.  Кто-то поворачивает  ключ в замке зажигания и в глаза ударяет яркий свет автомобильных фар. Доминик вскидывает руку, выставляет вперед ладонь, чтобы помешать свету фар, слепить его.  Глаза привыкают  к окружающей обстановке и только убрав ладонь от лица, Ник понимает, что в свете фар к стулу привязано тело, женское тело.  Лицом она развернута к автомобилю и спиной к стоящим плечом к плечу Нико и Доминику, судя по сдавленным вискам и прижатым к ушам волосам, ее рот и глаза завязаны.
- Объяснись, - пряча руки глубоко в карманы, Дом делает шаг по направлению к сидящей на стуле женщине, но обращается именно к Нико. 
«wanna watch you burn» Доминик

Раньше он и не предполагал в себе этого почти бездонного терпения, выдержки, которая позволила продержаться… сколько? Три месяца? Почти четыре, если быть точным: просто Рауль узнал о смерти Ричарда с опозданием, ведь поначалу велось активное следствие, подробности скрывали, а сам он был чертовски занят собственной личной жизнью, которая тоже оставляла желать лучшего, а то и вовсе доживала свои последние дни – точно как несчастный Риард в октябре прошлого года. Правда, потом, когда новости наконец распространились достаточно, чтобы зацепить и Джульярд, и Рауль в частности, ему стало чуть легче на тот счет – понятно, что остаться одному: это куда приятнее, чем быть найденным мертвым в квартире человека, который тебя, скорее всего, и убил. Подробности, правда, все еще были тайной, но в узких кругах, куда входил когда-то Ричард, а сейчас понемногу начал углубляться Рауль, говорили вполне конкретные вещи. Не было этим вещам доказательств, свидетельств, но для обычного человека дело выглядит предельно ясным:
- человек мертв, это первое,
- человек убит, это второе,
- человек найдет в квартире некой женщины, это третье,
- и четвертое: у этой женщины был повод для мести человеку.
«Книга всеобщих заблуждений» Рауль

Тот, кто сохранил бы спокойствие в такой ситуации, может первым бросить в нее камень.
– За непиздец, – Чейз делает пару хороших глотков и морщится: она и забыла, как крепкие напитки обжигают горло. Алкоголика из нее явно не выйдет. Чейз искренне надеется, что Айк ей это простит, – Какая уж тут трава.
Нет уж, теперь Мейбл готова выйти на улицу с плакатом, набить протестный лозунг на плече и кричать во все горло о вреде любых наркотиков. Тогда ее, конечно, отпиздят еще раз, но в какое сравнение это идет с перерезанным горлом?
Единственное, что останавливает – полная бессмысленность всего вышеперечисленного. Неперечисленного – тоже. Вот оно: раньше всегда находилось полезное действие, которым можно было все исправить или хотя бы попытаться. Тут не исправишь уже ничего, потому что все уже случилось.
Ничего ты, Мейбл Чейз, не можешь.
Вообще. Совсем.
Мейбл сдавливает стакан пальцами, коротко всхлипывает и отворачивается к окну. Это все очень глупо. Очень.
Нет, так еще хуже: поворачивается обратно, ставит стакан на стол, – Давай я что-нибудь порежу.
Как горло Ричарда, о да.
«slow motion» Мейбл

Погода за окном в секунду кажется слишком раздражающей и совершенно не ассоциирующейся с нынешним настроением: яркие раскаты громы и шум дождя куда более приятно вписался в витающую атмосферу, лишенной какого-то уюта.
Маркус смотрит на Риту — спокойно и, отчасти, скучающе — с лёгкой горестью в голове отмечая, что это будет тяжело.
Очень тяжело.
На секунду ему кажется, что Рита Мэй осталась где-то в том, десятилетнем возрасте, разве что, только оболочка немного преобразилась: фигура округлилась, претерпев все особенности полового созревания и взросления; детская припухлость плавно перешла в острые скулы — у них это семейное, однако взгляд и манеры — все также наполнено детской наивностью, что Маркус невольно задумывается: крепко ли сидят на ее носу розовые очки, наполненные звездной пылью, радугой и блюющими пони и единорогами.
От такой полярности между мрачностью с хронической псевдо-депрессией и светлости, наполненной жизнелюбием, немного передергивает.
Однако он продолжает смотреть на Риту с холодным спокойствием, приукрашенным лишь слабо приподнятыми уголками губ.

«into the ocean» Маркус

Семья должна быть священна для каждого мужчины. Воспитать сына, посадить дерево, построить дом. То, что необходимо сделать в своей жизни каждому, для того, чтобы носить гордое звание «мужчина». И я воспитывался в идеальной семье. Мой отец всегда был примером, к которому стоит стремиться. Недостижимый идеал, а как иначе? Он смог вырастить не только сына, но и двух замечательных дочерей. Построить дома в пригороде Нью-Йорка и солнечной Италии. А сколько деревьев было посажено, запросто можно запутаться. Хобби у него было такое яблони сажать, а потом за ними ухаживать. Он говорил, что деревья его успокаивают и заставляют забыть о проблемах на работе. О да, он целиком и полностью смог реализовать себя в рабочей сфере. Выстроил бизнес, о котором мечтает каждый начинающий стартап. И в детстве я смотрел на него и мечтал стать таким же. Иметь красавицу жену, воспитать четверых детей, чтобы превзойти отца. И посадить целый заповедник, который будет охраняться государством. В нем были бы не только деревья, но и животные. Олени, белки и прочие обитатели лесной фауны. И непременно взяться за управление империей которую выстроил мой отец. Порой он был со мной строг, но его строгость всегда была справедлива. Ведь он знал, как лучше, и после того как остывал от собственной злости, всегда понимал, что отец был прав. Что в очередной раз, он показал мне как поступает настоящий мужчина. Я наблюдал за ним, я слушал его, я учился у него. Все для того, чтобы быть тем, кто не разочарует его.
«cold blooded» Леонардо

Быть рядом с ней было проще и понятней. Киллоран знал, кто он рядом с бывшей и как себя с ней вести. Проблема оказалась лишь в том, что он уже давно перестал быть подающим надежды и амбициозным доктором, он давно перестал быть тем мудаком, готовым пойти по головам всех и вся ради достижения своей цели. Ему уже больше не была нужна подходящая стерва под боком, с красивой улыбкой и идеальной фигурой, чтобы охмурять важных людей. Он уже давно перестал быть тем парнем, который с участливым выражением лица выслушает всех и вся на очередной вечеринке, удачно пошутит и сделает с десяток комплиментов дамам, годившимся ему скорее в бабушки. Но быть тем парнем было проще всего и понятно, но слишком стало очевидно притворство.
Рядом с Ривер Шон научился быть настоящим. Он узнал, что можно просто улыбаться без какой-то видимой на той причиной, что сладкая вата – хороший способ сделать кого-то счастливым. Он научился просыпаться по утрам без желания сдохнуть, он узнал, что бывают такие чувства, ради которых хочется двигаться вперед. Оказывается, можно было быть просто собой, не притворяясь и не прикидываясь кем-то еще. Вот только этот парень, готовый бросив все поехать за девушкой в Африку (Ривер же отпускать одну нельзя точно схватит какую-нибудь заразу), делающий с утра завтрак вместо того, чтобы выпить виски и закусить сигаретным дымом – этот парень пугал Шона больше, чем кто бы то ни было.
«I need you like a heart needs a beat» Шон

Anything that can go wrong will go wrong

Лучшая игра недели

Не стоило надеяться, что как только гудок оборвет дикую брань бригадира, вместе с весьма убедительным ответом Берка, что тот тут же материализуется на этом стареньком видавшем и лучшие годы своей жизни, примерно лет за двадцать до того как оказаться в трейлере, половичке. Это был добротный половичок, хотя бы тем, что свою функцию выполнял и прикрывал собой старую фанерку, о которую блондинка то и дело занозила босые пятки, которая в свою очередь прикрывала ржавый кусок металла, а там уже и до земли было как рукой, просунутой в сквозную дырку, подать. Так вот Мэда на данном половичке не было. Десять минут прошло, а его все не было. Двадцать, и никого... зато появился узор на коврике, странно, и как она его до этого не замечала? Хороший такой узор, пестрый... отстирать бы его хорошенько и может не стыдно бы было гостей принимать. Хотя мама все равно осталась бы недовольна и непременно, даже убейся Джей о ведро со шваброй, скривила бы нос и прогнусавила что-то о настоящей свалке.  И пусть скорее всего женщина имела бы в виду пейзаж за окном, стараясь в самом трейлере и вовсе глаз не раскрывать, а лучше свет погасить и темные очки надеть, но все равно восприятие мира уже было для них настолько разноплановым и несовместимым, что обидеть Джей презрением к ее образу жизни становилось столь же просто, как зажечь спичку. Благо, подобного история уже не увидит. Мать никогда не сунется в эту Богом забытую дыру, Джей никогда не постирает ковер. Она ведь умирает...
- Мамочка... - Проскулила девчонка, сворачиваясь калачиком и еще сильнее прижимая ладони к животу. Но отозвался только Пес, визгливо лая, погнавший какого-то случайно проходящего мимо бродягу, или кота. А потом стало легче.
На самом деле, боль накатывала на Джей волнами, то приминая ее к земной тверди, перемалывая кости и наглядно показывая, насколько жалкой она была в своей беспомощности, а после уходя прочь, почти без следа, оставляя после себя лишь страшные воспоминания и невыносимое чувство стыда о том, что позволила себе сорваться. Если бы у Мэда был с собой телефон, она бы непременно сообщила ему, что с ней все в порядке.
Джэйд

Его детка действительно пребывала в крайне-бедственном положении, хотя бы и пыталась храбриться и даже пробовала встать, чтобы явственно ему это доказать. Мол, да че ты вообще сюда приперся, я просто немного устала, а кто звонил? Я не звонила. Ты просто совсем не так меня понял. Но, может быть, Мэдок в какой-то степени и был изрядным тугодумом, а все-таки в конце концов приходил к умозаключению и сбить его с толку было еще труднее, нежели заставить вкурить в тему. К тому же, подстегнутый в мироощущениях химией, он соображал куда скорее, если даже и не в нужную сторону. Впрочем, здесь не прогадал - Джей была больна, Джей нужно было как можно быстрее добраться до больницы. Где бы тачку взять?..
Но, пока мужчина занимался и решал исключительно мужские вопросы, например, о том, у кого из знакомых можно было бы долгануть машину, причем желательно без спроса, чтобы после он оскорбленно не натравил на него всю свою братву, девчонке явно лежалось как-то плохо, и она уже спешила озаботиться подсасывающим желудком своего парня, будто приехал он как-раз только для того, чтобы пожрать, и перебиться без жратвы он никак не мог. Что еще более склоняло Мэда к пониманию того, что мозги у девчонки были явно не на месте, а, может, и вообще жар, а, может, она и, правда, тут помирает - он не был доктором и сказать точно не мог. Знавал он одну врачиху, и, вероятно, в такой ситуации попробовал бы воспользоваться ее помощью, даже если та была патологоанатомом - но какая разница, если на ней был точно такой же белый халат, как и на всех остальных. Она же ему что-то капала, и раны штопала, она же обязательно бы что-нибудь придумала и спасла его малышку, она всегда была добра к нему, и не отказала бы, но уже с полгода та чалилась в колонии на нарах и выходить в ближайшее пожизненное не собиралась, а потому и справляться следовало своими силами. Ты че несешь вообще? Легла обратно. Но сказать этого не успел, как и перехватить девицу за ускользающее плечо, угрем выворачивавшееся из цепких лап Берка и пресекавшее его повторную попытку решить все поступающие вопросы наиболее доступным и эффективным насильственным методом.
Мэд

Вероника
посмотреть

Рауль
посмотреть

Шон
посмотреть

Анна
посмотреть

Вероника
посмотреть

Рауль
посмотреть

« Слепое следование чувствам долга и ответственности за маленького ребёнка нередко становилось причиной её отказа от собственных желаний, прихотей и даже, в определённой степени, свободы. Родители сбежавшего супруга радушно приняли её с малышкой Чарли в чересчур большом для стареющей пары доме, и за такую доброту оставшаяся в одиночестве мать готова была мириться с любыми неудобствами - в конце концов, судьба дочери важнее любых обид и неприязни. »
Афродита

« Однажды Томас вернётся — за всё это время Уиллоу ни разу не усомнилась в верности этого суждения. Она знала мужчину почти восемь лет, три из которых ни разу не слышала от него и слова, но всё-равно считала, что прекрасно понимает бесов его души.
Том никогда не был уверен в чём-либо, поэтому не мог найти своё место в жизни. Его интересы и увлечения менялись как платья великосветской дивы, заставляя близких гадать, что же будет дальше. »
Платья в кукольном домике

Сигарета прилипает к пересохшим, треснувшим и искусанным губам, на фильтре остаются похожие на след помады капли крови, которые Рив замечает лишь на четвертую затяжку, во время которой руки дрожат так, что приходится опустить взгляд, чтобы понять, куда упадет пепел. Впрочем, на самом деле, ей сейчас все равно, даже если от окурка загорится пол, Рив вряд ли обратит на это хоть сколько-то внимания. Она вся сейчас превратилась в слух, чтобы уловить все, что происходит за стеной, не упустить ни единого слова.
И каждое слово, что она слышит, вызывает в ней такое незнакомое чувство отторжения и горечи, которая так походит на изжогу: раздирает горло изнутри и кислотой остается на языке. И почти мгновенно хочется отряхнуться, умыться, вытряхнуть эти слова из головы, выплюнуть их как пересоленный вместо сахара чай, но память впитывает эту информацию словно губка, оставляет слова высеченными на подкорке так глубоко, что их найдут потомки через много тысяч лет на внутренней стороне ее черепной коробки.
Она тушит окурок об какую-то банку, даже не пытаясь понять, что эта банка делает в коридоре и для чего она вообще изначально, бросает окурок и запускает пальцы в рыжие кудри у самых корней, сжимая пряди и даже несколько раз с силой дернув собственные волосы, чтобы привести себя в чувство. Или, может быть, избавиться от проклятых волос в надежде, что такой, лысой и уничтоженной, ее, наконец, оставят в покое.
Но Шон не хотел молчать. Он говорил и говорил за дверью, и от каждого нового слова девушке становилось все хуже и хуже, словно она действительно заразилась чем-то очень серьезным, мгновенно распространяющимся по всему телу.
Или, может быть, то, как человек воспринимает предательство, тоже похоже на болезнь, от которой просто еще не придумали лекарство?
читать продолжение: «I need you like a heart needs a beat»

Зай, как-то ты мне обещала, что мы напишем драму, от которой все закачаются, тогда я посмеялся и напомнил, что у Шона и Ривер нормальной драмы быть не может, слишком уж они веселые ребят. И вот настал тот момент, когда мне остается только склонить голову и стыдливо пробормотать «Ты была права…» Может даже стоит пойти сидеть под дверь и слезливо пытаться просить прощения, но увы в реальности я не так обаятелен, как Шон и вряд ли что-то толковое из этого выйдет.
Солнышко мое, я тебя поздравляю с лучшим постом! Я очень-очень за тебя рад, счастлив и горд. Это действительно прекрасный пост и, наверное, если бы меня попросили выбрать лучший из всех, что ты мне за пару лет наших игр, то, наверное, я бы выбрал именно этот, но это не точно. Все твои посты прекрасны и замечательны, наполнены мелкими деталями и тонкими нитями эмоций. Но именно этот напугал тебя саму, напугал меня, но в то же время заставил прочувствовать боль разбитого сердца Ривер. Честно говоря, до этого момента размеры нанесенной раны и пропасти, которая образовалось между ними казались мне какими-то совсем теоретическими и легко преодолимыми. Но все совсем не так просто, как хотелось бы. И как бы не было жалко Шона, получившего такой жестокий ответ на признание в любви, но это заслужил.
Спасибо. Спасибо, что помогла понять чувства Ривер. Спасибо, что написала такой прекрасный пост, который по праву оценили на этой неделе. Пиши больше, пиши много, пиши так, чтобы каждый твой пост признавали лучшим. Ну или хотя бы просто пиши почаще. Хд   
(с) Шон

Мэд

Георгий

Нина

Медея

Адам

Дитрих

Луиза отступила в туман, который стал сгущаться перед ней, повинуясь щелчку ее пальцев, мужчины продолжали искать ее, громко матерясь. «С двумя Мэри справится», - решила Луиза, уводя двоих хулиганов все дальше от дома.
Туман ей нравился. Его удушливый аромат был невыносим для обычных людей, но Луиза его не чувствовала. Желтоватый, с зелеными прожилками поднимающегося со дна топей гноя, он обволакивал, опутывал своими сетями, заставлял потерять ориентацию в пространстве. Его запах тухлых яиц вызывал тошноту и рвоту, головную боль, но это по-прежнему был всего лишь туман. Чего нельзя сказать о том, что пряталось в нем.
От кончиков пальцев Луизы оторвались искры тускло-оранжевого цвета. «Мертвые огоньки» медленно расплывались по туману, будто кто-то размешивал туман большой ложкой, а Луиза, ухмыляясь, уходила все дальше в топь. Кочки услужливо появлялись прямо под ее ногами, но исчезали сразу же, стоило Луизе сделать шаг вперед. Заблудившиеся в тумане парни перекрикивались, чтобы найти друг друга.
- Черт, здесь же не было сраного болота! Харви! – крикнул Игорь, и Харви отозвался с небольшой заминкой:
- Дерьмо! Я, Игорь, я, кажется… ай!
«She and her Darkness» Анна

За сутки невозможным казалось настолько сильно измениться, поглупеть, если уж быть абсолютно точным, потому что именно так Хэйвуд относился к людям, улыбающимся беспричинно. По крайней мере, у него причины улыбаться были, а это немного успокаивало и притормаживало его обычные мысли. Чересчур позитивные люди его несколько пугали, ибо находились за гранью понимания. Либо они в чём-то обманывали себя, либо остальных – к такому мнению Флинн склонялся, причём не безосновательно. В том, что в данный момент происходило между ним и Джиневрой не хотелось ни видеть, ни чувствовать ни лжи, ни недоговорённостей, и Хэйвуд с этим отлично справлялся. Его мысли крутились вокруг слишком раннего времени, вокруг внешнего вида мелкой, её нерасчесанных волос, с утра, а иногда и в течение дня напоминающих лёгкое соломенное гнездо. Вокруг выражения её лица, уже не сонного, но по-утреннему мягкого. Вокруг возможности прикоснуться к ней, разглядывая, как меняется от касаний её улыбка. Достаточное количество мыслей, чтобы заполнить голову полностью и до отказа, возвращая Флинна в исходную точку своего желания улыбаться. Он прекрасно понимал, что подобные эмоции сиюминутны и конечны, и через какое-то время между его бровей снова заляжет складка. По итогу мир не поменялся, да и он сам не слишком изменился за двадцать четыре часа, однако в этом Хэйвуд и видел самую основную свою удачу. Я такой же, как и вчера, как и позавчера. Как неделю назад.
«Sorry, I need time» Флинн

Катя улыбнулась.
Можно попробовать залезть в воду у самого края бассейна, цепляясь руками за бортик, осторожно и без спешки. Если возникнет угроза – можно тут же выбраться наружу и быстро привести себя в порядок. И отойти подальше, чтоб ни ей никто не мешал, ни она – всем остальным.
Взгляд Кати задержался на вышке, с которой собиралась прыгнуть Саманта. Вот на что сегодня можно не рассчитывать, хотя соблазн ужасно велик. И, видит Господь, со стороны эти прыжки казались чем-то невообразимо красивым. И недоступным Кате.
Она поднялась с лавочки, стоящей у стены, и пошла к бортику. Влажные отпечатки женских ступней составляли десятки тропинок. Катя почти дошла до края, когда раздался всплеск, кто-то вдруг взвизгнул и целый сонм голосов присоединился с такими же восторженными выкриками. Катя успела оглянуться прежде, чем поскользнулась на едва заметной луже.
Всё случилось быстро: она упала, больно ударилась бедром о самый край, как её по инерции утащило вниз. Ей хватило воздуха, чтобы вынырнуть, но оказавшись на поверхности, Катя поняла – барахталась она вовсе не в сторону бортика, а к середине бассейна.   
«Yandere» Джейн

Уже закончив свой короткий монолог, и уже задав последние вопросы, риторические, острые - не для того, чтобы получить ответы, но чтобы огранить свою позицию, дать понять всю серьезность сложившейся ситуации, - Рауль слабо улыбнулся где-то на третьем или четвертом плане сознания: разве это он сам говорит?.. В самом деле, он лишь отчасти мог узнать самого себя в сегодняшнем поступке, в этом решении, даже в той компании, к которой присоединился сам и где находился ныне покойный Ричард. Как там было - все меняется, все течет?.. Стоя на лестнице перед Мейбл Рауль на краткий миг посмотрел на себя глазами прошлого, оттуда, когда он еще был другим, и всё вокруг тоже было другое.
Потом это прошло. Он тоже нахмурился, тоже вцепился рукой в перила. Подумал, что сейчас Мейбл развернется и уйдет, молча, без ответа. Или что вот-вот закричит - он не нападал на нее, но, очевидно угрожал. Единственная защита самого Рауля в таком случае в том, что его голос был тихим, никто посторонний не слышал, что он сказал. В любой момент сдаст назад и от собственных слов откажется, хотя ему, конечно, лучше не иметь дела с полицией. Тем только повод дай заново к нему прицепиться. Порой, когда Ранье проходил мимо каких-нибудь копов, он видел в их глазах узнавание (хотя на деле ему просто казалось это), и почти мог прочитать мысли: “Вот, этот идет. Который чуть не убил звезду мирового разлива”.
Есть ли подобные мысли у Мейбл? Ее дело, точнее, дело Ричарда, еще не закрыто.
«Книга всеобщих заблуждений» Рауль

Зато теперь, переживать они его будут вместе. Джей и сама не знала почему, но само присутствие Мэда, в тот самый момент, когда он залетел в трейлер, оказало на нее буквально исцеляющее действие. Она почувствовала себя гораздо лучше, или это беспокойство за парня, притупило собственные потребности. Или за его реакцию, ведь при всей своей простоте, предсказать ее было не так просто. Вот и сейчас, он лишь еще больше погрузился в себя, заставляя Джей подойти ближе, уткнуться лбом в провонявшую потом и рабочей пылью футболку, выглядывающую из куртки, почувствовать тяжелую руку на собственном затылке, и понять, что с каждым упоминанием слова «больница», с каждым его глухим повторением, ей становилось все хуже. Это было как заклинание, от которого подкашивались ноги, и она могла только кивать, соглашаясь. А после, схватить с гвоздя у двери кофточку, ну, в самом деле, куда же она без нее, и неубедительно отнекиваться, ведь она и сама может дойти, а он устал, он с работы и выглядит неважно. Но разве слушал он ее?
И разве мог он сделать хоть что-то, чтобы ее не услышать, если девушка того бы захотела. Разве только вырубить, или заткнуть каким-нибудь другим, более приятным способом, повалив на смятые пружины старого матраса. На остановке вот матраса не было, это конечно незначительное препятствие, но настроение тоже не соответствовало, да и говорить девушка пока не могла, поджав под себя ноги и мелко подрагивая под наброшенной на плечи курткой.
«Anything that can go wrong will go wrong» Джэйд

Мистер Томпсон бежал от самого себя. Не желая разбираться, не желая вообще ничего с этим делать. И вместе с тем — каждый день стремясь разложить по полочкам. Зачем? На склоне горы растение растёт само по себе, у него нет смыслов и нагромождений понятий, нет причин, нет всего того мусора, который так заботливо любят взращивать внутри самих себя люди.
Пусть происходит! Пусть случается! Нутро, которое Авраам слушал уж очень редко, вопило о чуде и о том, что нельзя ему мешать. Но работающая постоянно голова, мешающая и глушащая чувства — вопила об обратном. Кричало всё. Внутри. Вокруг. И это всё никак не проявлялось. Если только на сцене и совсем другими оттенками.
Которые, впрочем, сошли на него прямо сейчас. Последнее слово. Поклон темноте зала. Единственной зрительнице, мнение которой стало для Томсона очень важным. Но не за ним он направился к ней, спустившись со сцены. А просто чтобы прикоснуться. Рука в краске, прости, хотя… ты ли это не знаешь, Фрея. Её холодные пальцы, которые хочется греть, зелёные глаза, в темноте и отсветах ламп словно поймавшие в себя золотинки.
— Да, — тихо отвечает, улыбаясь. Натруженные связки хрипят, им нужно чего-то горячительного, чтобы согреть, впрочем, Авраам не уверен, что об этом говорил доктор. 
«и так желанно, и беззащитно» Авраам

Ненависть с первого взгляда

Лучшая игра недели

Господи, это Фредо.
Гарри чувствует, как от тяжёлой руки своего пока что шефа, его тело готово рухнуть на пол – сломанное, растаявшее от силы ярости, что клокотала в итальянце. Даже если бы он не знал посетителя (что просто невозможно), он бы всё равно не принял сторону Диксона, потому что «клиент всегда прав», даже тогда, когда он не прав. И Дикси нарушил это правило, начав кричать в зале, полном народу. Это же удар по репутации. Неважно, что там с десертом, он не должен был устраивать сцену. Жаль, что до Гарри это поздно доходит. Уже после того, как он наговорил – накричал! – всякого их клиенту.
Что может успокоить в такой ситуации? Только увольнение негодного персонала. Господи, это же его первый день! Неужели ещё и последний? Джинни бы наверняка даже не поверила, что её братца так легко выгонят в первые часы работы. Но он ей обязательно расскажет, потому что ему нужна поддержка.
Фредо говорил что-то о горячности молодых людей, что Гарри ещё щенок, который не знает, на кого можно гавкать, а кого трогать ни в коем случае не стоит.
Они вспоминают ещё что-то, связывающее их, но Гарри смотрит в пол, его серые глаза полыхают яростью и обидой, он ощущает себя ребёнком, которого отчитывает учительница перед директором. Ему стыдно, неприятно, но больше он, конечно, испуган.
Гарри всё ещё мальчишка, несмотря на то, что у него есть опыт взрослой жизни. Он не оказывался в ситуациях, когда нужно общаться с людьми, которые не трепещут перед ним,  которые не знают, что Диксон – не так прост, как кажется. Но ведь именно поэтому он и пошёл работать с нуля – чтобы доказать себе и всем вокруг, что он чего-то стоит сам по себе.
Но, кажется, на самом деле он не стоит ровным счётом ничего. Сначала он высокомерно послал человека, который ему помог. Потом натворил дел на кухне. А теперь накричал на клиента, который, наверное, просто идиот.
Фредо крепче вцепился в плечо Дикси, заставив его поморщиться от боли, и потащил за собой в кабинет, как тряпичную куклу.
Гарри

За долгие годы, которые Фредо Кавалли, сын Фредо Кавалли-старшего, управлялся со своим заведением, и за годы до того, проведённые на кухне сначала в качестве подмастерья, а затем и шефа (пускай это было обыкновенное семейное кафе, куда простые люди приходят сытно пообедать в середине рабочего дня, да иногда встречают здесь памятные события своей скромной жизни, никто не мог сказать, будто получил должность по блату и не имея никаких заслуг за плечами, даже член семьи) - он сталкивался с разными  людьми. И среди клиентов, и среди персонала забегаловки попадались порой самые любопытные и невероятные характеры, какие могли украсить альбом опытного коллекционера человеческих типажей. Забавные, чудаковатые, унылые, сосредоточенные и рассеянные, зацикленные на себе и потерявшиеся в помощи всем, кроме себя - поневоле общаясь с таким количеством разнообразных индивидуальностей Фредо учился разбираться в них, читая за внешними проявлениями личности больше, чем показывалось взгляду в начале.
В заведении общепита, сквозь двери которого за сутки проходят десятки, а то и сотни людей, зачастую совершенно случайных, бывает всякое, и в памяти флегматичного неповоротливого и брюзгливого на вид Фредо копилось множество ярких историй, которыми он иногда делился во время семейных встреч после рюмочки-другой отменного кьянти. Определённо, сегодняшний день пополнит его коллекцию, и пока глаза босса метали молнии на нерадивых подчинённых, мысленно он усмехался и потирал руки, уже складывая в ёмкое афористичное повествование отменный анекдот. Мальчишки нравились ему, едва ли не против воли. И Маурицио, отчасти заменивший Фредо так недостающего ему сына, умело хозяйничающий на его кухне, расторопный, сметливый, талантливый (Фредо прекрасно понимал, что это только вопрос времени, когда парень двинется дальше, но тот удивлял его, оставаясь на не слишком высоко оплачиваемой рутинной работе от года к году, хотя ему-то жаловаться было не на что).
Энджел

Рипли
посмотреть

Адам
посмотреть

Майкл
посмотреть

Мейбл
посмотреть

Рауль
посмотреть

Вероника
посмотреть

«Нина еще не ложилась и ждала его, стоя спиной к двери и глядя на себя в зеркало.  Она накинула на плечи жакет из лисы и задумчиво гладила густой золотистый мех. При его появлении жена оглянулась и, помедлив, направилась к нему. Заметив, что она успела раздеться, Клим остановился и вопросительно наклонил голову, когда Нина взяла его за руки и повела за собой. Усадив его на кровать, она на секунду прижалась к нему и тут же отстранилась, не дав себя обнять. Заинтригованный, мужчина откинулся назад, опираясь на локти, и прикрыл глаза, догадываясь, что его ждёт еще один сюрприз. »
С Новым годом!

«Но сказать об этом жене и погасить в её душе теплившийся там огонёк надежды у него не хватило духу.
И вот Аля умерла, а дочь стоит напротив и, как в детстве, смотрит на верхушки деревьев в сквере на соседней улице и бесконечные ряды домов через дорогу. Владимиру Петровичу хотелось подойти к ней и обнять, но что-то в облике Нины мешало этому. Она держалась холодно и отстраненно, и отец не узнавал в ней прежнюю жизнерадостную улыбчивую девочку, которая мечтала о большом теннисе и проводила вечера за чтением приключенческих романов. »
Первая победа или стратегический подход?

Камня на камне не осталось.
Окинув тоскливым взглядом руины, которые некогда были его отчим домом, Робби прошел вдоль стены, поросшей зеленоватым мхом, коснулся обнаженных, рыжих кирпичей, которые несмело выглядывали из-под зелени, словно желая ощутить прежнее тепло или надеясь, что все не взаправду. Он не был здесь долгие восемь лет; не улыбнись ему судьба, он никогда бы не увидел это место и не узнал, что же случилось. Соседи сказали, что молния попала в дом, года эдак три тому назад. Все это время, думая, что утратил в тюрьме связь с родными, что они решили отказаться от него, ведь зачем добропорядочным фермерам сын-уголовник, Роберт верил в счастливое воссоединение семьи, но было не суждено. Дальнейший его путь лежал на деревенское кладбище, где в землю вбито два скромных деревянных креста, а силы покинули, стоило ему коснуться тех самых злосчастных кирпичей, что оставили крошку на кончиках пальцев. Мазнув по коже пылью, они остались нерушимым доказательством трагедии, которую уже было не исправить. Родители погибли. Животные разбежались. У него не осталось дома, и только ветер новой осени играл высокой травой там, где раньше был загон для коров.
Сбежав вниз по лысоватому склону, меся грязь подошвой ботинок и прячась от сквозняков октября, Робби выскочил на дорогу и побрел за деревню, где широкие земли и поля, росшие для выпаса овец. Не единожды в юности он проводил свои дни и ночи с овцами, с псом и ружьем наперевес. Теперь ему около двадцати семи, но лицо давно состарилось, превратив юношу в сорокалетнего мужчину, повидавшего за свою жизнь слишком много. Боль, обида и злость расчертили лицо глубокими линиями, обратив его в маску; карие глаза совсем потухли.
- Никто уже не ходит к вашему дому. Давно. Предпочитают обходить стороной. – светлые глаза матери Мортимера смотрели на него вначале подозрительно, но спустя время смягчились, как и ее отношение к нему.
читать продолжение: «этот мир, как и ты, стал чужим для меня.»

Дорогой мой, милый, самый замечательный и хороший, иди сюда скорее, я буду тебя обнимать, целовать и любить сильно-сильно! Ты совершенно потрясающий человек, ты просто обязан об этом знать. Только ты мог предложить мне эту игру и только ты мог написать такой первый пост, что дух перехватило не только у меня, но и у всех остальных. На самом деле я немного расстроен, что теперь придется делиться этим замечательным постом с другими, потому что это же моя прелес-с-сть! Но ты заслуживаешь того, чтобы все знали какой а… умопомрачительный.
Я тебя поздравляю от всей души с этим приятным достижением в твоей ролевой жизни. Очень надеюсь, что это далеко не последний твой лучший пост и мне надо будет еще много раз писать тебе поздравления и крепко-крепко обнимать. Но даже без всего этого, я каждый раз с нетерпением жду твоих постов, а когда они появляются, нервно покусывая губы бегу их читать, чтобы окунуться в совершено другой мир. Я никогда не устану восторгаться тем, как у тебя получается так рисовать картинку перед глазами, почти идеальную, но при этом, не вдаваясь в долгие и слишком мелкие детали. Я никогда не перестану восторгаться тем, как точно и четко ты передаешь эмоции и волнения своих персонажей будь это драма или что-то более легкое и веселое.
Милый, пиши. Просто пиши, как можно больше, всякого разного. Я всегда буду тут сидеть и ждать твоих постов и радоваться им, даже если ты будешь писать их не мне. Я все равно буду читать и радоваться. Потому что ты потрясающий и замечательный.
Просто люблю.   
(с) Даниэль

Дитрих

Георгий

Нина

Медея

Рик

Мэд

- Тихо, мистер Диксон, не надо так кипятиться, - рассмеялся Рицио, удивлённо посмотрев на посиневшие от напряжения пальцы, сжавшие его ладонь требовательно и трогательно, в то же время, как мог бы сделать кто-то из его младших братьев. - Это твоё дело, в конце концов. Уверен, что справишься? Я не буду отказываться от помощи. Эй, мне нужна помощь!
Воскликнул он, пожалуй слишком горячо демонстрируя свой энтузиазм, пока Гарри тащил его по направлению к кухне. "Я из семьи Диксонов" сказал он так, словно это всё объясняло, но для Ричио Риччи, живущего в Маленькой Италии, фамилия не значила ничего. Вероятно, если бы он вращался в высших кругах, посещал светские рауты, он знал немного больше о том, кто заводит винтики в городе, где Рицио живёт. Может быть, он знал бы Гарри раньше, и они вместе посещали бы частную школу, а потом - престижный клуб.
Чёрт, если бы у него были деньги, он никогда не согласился бы на работу у Фредо. Он взял бы своих родных и перевёз бы их в какой-нибудь роскошный особняк подальше от грязи и шума неуютного серого мегаполиса. Открыл бы сеть ресторанов под собственным именем и никогда, никогда не позволял бы орать на себя тупым толсторылым старикашкам, мечтающим сорвать свою злость на ком-то моложе и лучше себя.
«Ненависть с первого взгляда» Энджел

Каким бы суровым с виду не казался Михель в тот момент, как бы не пылала его раскрасневшаяся шея, красные пятна с которой уже готовы были пробраться на лицо, да кажется даже им удалась эта диверсия, как бы не тяжело он не дышал, выдувая из ноздрей клубы дыма, он все равно не был похож на неумолимо приближающийся состав, который и не собирался тормозить, сбивая ни в чем не повинную жертву, привязанную к путям путами из обязанностей и подписанного контракта. Хотя вид Гилес производил довольно жуткий, но все же, осознание собственной вины, которая бесспорно лежала на плечах женщины, сгладила весь пугающий эффект, что производил ученый. Пожалуй, не заметь она пропажи до его появления и брошенный в лицо лист бумаги, смятый и влажный от гневных рук ученого, стал бы для нее неприятной неожиданностью, дезориентирующей в пространстве и являющейся тем фактором, после которого женщина могла ненадолго выпустить ситуацию и собственный характер из-под неусыпного контроля. Но на ее счастье, Мадлен была готова. Да, она уже успела попрощаться, составить завещание, вспомнить лучшие моменты своей жизни, пару детский проказ, первый секс и даже триумф после успешной защиты докторской, являвшийся почти эквивалентом последнего воспоминания, но все же сумела сохранить лицо, погасить удивление и даже поймала лист раньше, чем оставила на нем след от помады.
«Нельзя подать в суд за то, что тебя наняли на работу» Мадделин

Пальцы все же слегка подмерзли, плохо слушались, поэтому Джастин чиркнул зажигалкой примерно раз восемь, прежде чем огонек стал ровным, спокойным и смог опалить конец сигареты. Горьковатый дым моментально прокатился по горлу, заполнил легкие, заставив на секунду с наслаждением закатить глаза… А потом выдохнуть дым через нос, по-драконьи. Пальцы сразу стали тихонько согреваться, кольца уже не ощущались ледяными гирями, да и приятным бонусом досадную прореху в боку перестало так саднить. Только ноги проявляли поразительное упорство с этим конкретным отсутствием чувствительности стоп. Еще один вдох-затяжка в повисшей драматической, почти театральной тишине. К слову, отличная мизансцена для кинчика. Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет и всякое там бла-бла-бла. Фигуры, эффектно очерченные бледным и скудным освещением. Кстати, что занимало немного мысли: а что чувак не уходит-то? Дал курнуть, можно и валить, но нет, тот решил постоять и, видимо, составить компанию. Забавно. Знакомства с видными людьми были частью увеселительных пьяненьких турне, в которых так часто теперь Джес тусил. Ну ладно, пусть его. Не говорить же ему «кыш, кыш, гадкий, дай пострадать в одиночестве». Зачем «страдать в одиночестве», когда можно страдать коллективом?
Отлично, что собеседник не сразу стал вступать в какое-то подобие диалога. 
«Ты где был? Мы обзвонили все морги, ты везде есть» Джастин

Они оба саперы с миллионом жизней. Ее тянуло к нему. Едва касаясь, обжигалась, дула на ожог и снова тянулась. Это было сродни зависимости. От передоза хотелось повеситься, от нехватки выворачивало, и она ползла к нему. Когда безумный туман оставлял ее разум, женщина понимала, что любила мужа. Тяжело, страстно и «больно». Он сломал ее еще девочкой, потом сложил и склеил так, как Климову было нужно. Заставил привыкнуть к себе, нуждаться в нем. Но Нина была счастлива с ним. По-своему. В моменты затишья, она часто смотрела на Егора, когда он не видел ее взгляда, но вероятно чувствовал, однако не показывал этого. Пальцы покалывало, рука тянулась к плечу мужа, и когда ощущение становилось реальным, теряя абстрактность ее фантазии, Нина едва не умирала. Он много раз топтал ее, убивал своими загулами, возвращался и брал жену. Она много раз порывалась в душе покончить с этим, пыталась найти в себе гордость и каплю самолюбия, но едва супруг переступал порог их спальни, женщина падала к его ногам, оставляя любые мысли, в которых не было Клима…
- Доброй ночи, - проговорила Нина в трубку телефона, когда на другом конце отозвался оператор. Приятный мужской голос поздоровался в ответ и спросил, - вы тоже заметили, что сегодня звездопад?
«Беги, Нина, беги, или Вот тебе карандаш, ставим точки.» Нина

И совсем не потому он так смиренно соглашался держаться на расстоянии, что не любил прибегать к насилию - тут-то оно как-раз наоборот, чем больше было преград в достижении его цели, тем желаннее та становилась, но вот сделать пару выводов, и пусть не далеко идущих и вполне примитивных, его разум уже был достаточно сформирован - ему не хотелось проблем с копами на той территории, где он не чувствовал себя уверенным, а именно в зале суда, и к тому же он все еще находился не в той кондиции, при которой его бы уже не волновало мнение по этому поводу самой девчонки. И поэтому Мэд вручил ей ее медведя, плотно бахнув им ее по груди, если бы только тот не обладал приятной плюшевостью, и всунул руки в карманы джинсов еще больше для того ссутулившись, чтобы хмуро подфутболить какую-то кирпичину на дороге, совершенно не опасаясь за целостность своей обуви, поскольку та имела видок настолько соответствующий, что такими говнодавами можно было фуры на полном ходу останавливать, не то что камень пинать.
- Пойдем. В этот раз пустят, - сумрачно добавил молодой человек что-то себе на уме задумав, что могло девушке не особенно понравиться, имевшей вполне ясное представление о методах достижения целей ее странноватого друга, даже если вокруг было так много понатыкано охраны, и где-то точно ходил было полицейский патруль, вот только Берк был убежден в том, что своей мечты нужно было добиваться любой ценой и никогда от нее не отступать.
«Не важно как тебя зовут, важно куда» Мэд

Город той ночью показался мне чем-то новым. Я знал его, как свои пять пальцев на каждой руке и ноге и было трудно сдерживаться, чтобы не оказаться в его центре достаточно быстро. После известия о новом бароне, стражи на улицах стало еще больше, но они все еще не знали, что конкретно ищут в тенях, что окружали их со всех сторон, отгоняемые разве что светом фонарей. На их счастье там не пряталось что-то по-настоящему страшное с зубами и когтями. На мою, кстати, тоже. Часть пути я преодолел, петляя по заваленным всяким барахлом проходам-переулкам, а часть, — наблюдая за новым знакомым, — по крышам. Кажется, он меня заметил, но это было не важно.
Центральная площадь была расчищена от завалов революции. Не было ни кострища по самому центру, ни пик с головами невинно убиенных, только чистая и пустая площадь. Памятник, который помял народ – снесли. Что поставят на его месте, было не ясно, но все равно – прятаться мне здесь было негде, а стража ходила кругом.  Пожалуй, за последнее время, это было единственным испытанием, которое могло выйти мне боком. Стоя на балконе дома, что был отдан под нужды стражи, я наблюдал, как блондин выходит на площадь. Пришлось прибегнуть к опасной форме приветствия. Достав лук, я натянул тетиву и выстрелил ему под ноги, привлекая внимание. Стража этого не заметила, стрела слилась с тенью. Узнать о моей выходке, они могли только если мой новоявленный друг решит им об этом сказать.
«The Sound of Silence» Аллан

confidence

Лучшая игра недели

Утро начинается где-то за приоткрытым окном, истерическим гудком автомобильного клаксона разрывает тишину и Аллена чуть не подбрасывает на постели. Он резко выдыхает, опускает голову обратно на подушку и чувствует как сильно и быстро колотится от испуга сердце. закрывает глаза, пытаясь успокоиться и снова уснуть, но в комнате для этого слишком светло.
На часах почти одиннадцать, но Аллен совсем не чувствует себя выспавшимся. Последние две недели у него только и было, что дом, работа, дом, работа... И сообщения от Алекса. С ним Аллену все это время не удавалось видеться. Они и так не могли часто встречаться, все-таки парню для этого приходилось обманом уходить из дома, но в эти две недели у самого Аллена было совсем мало времени даже на сон, что уж говорить о встречах.
Сегодня же долгожданный первый выходной. И сегодня Алекс пишет ему, что вечером сможет приехать. Восхитительное стечение обстоятельств. Они немного переписываются, рассказывают друг другу о своих делах и в конце Аллен не сдерживается, пишет:
"Я хочу тебя."
Обогреватели работают на всю мощь и термометр показывает, что в комнате уже плюс двадцать шесть, но Аллен не спешит убавлять температуру. В Намхэ зимой постоянно было холодно. Аллен отлично понимает, что тут не Намхэ, что давно все хорошо и сам он уже не маленький мальчик, которого могут выставить на улицу в чем был, но сделать с собой ничего не может. Аллен ненавидит холод.
В 13:16 ему звонит коллега и слезно просит вечером скататься на автовокзал, где какая-то его знакомая должна передать посылку. Аллен прикидывает в уме, успеет ли до прихода Алекса, и соглашается.
Аллен

Последние две недели даются Александру тяжело. Ему, глотнувшему свежего воздуха свободы, обычный кажется ещё более затхлым, а железные кандалы будто давят сильнее, чем раньше.
Последние две недели у Аллена слишком много работы, и потому они не видятся совсем, только сообщениями обмениваются. Алекс пишет всё чаще. Говорят в основном о повседневных вещах, хотя парню так хочется пуститься во все тяжкие и написать, как он скучает, как ему плохо дома, как он хочет к Аллену и Аллена.
С отцом отношения плохие. После того, как Александр сбежал тогда из университета, когда его ждала машина, тот впервые дал ему пощечину, да ещё и перед матерью. Она, что интересно, стояла, опустив голову, и после сказала сыну, что он своим поведением заслужил такую реакцию. Более того, женщина заявила, что отец был ещё мягок, и что нельзя так сильно расстраивать своих родителей. С тех пор отец не стесняется иногда вразумлять своего отпрыска таким способом.
Алекс старается держаться, но иногда срывается: пропускает обеды в столовой университета, потому что в последнее ему совсем не хочется есть и надоедает себя заставлять, пропускает скучные лекции, проводя время в библиотеке или на крыше. Он всё собирается поговорить с отцом, крепко сжав кулаки, собравшись с силами, высказать свою позицию, объявить, что намерен жить с Алленом, но когда оказывается с недовольным им Уордом-старшим лицом к лицу, чувствует, что в очередной раз не может заикнуться об этом. Алексу отчаянно не хватает смелости и решительности, и ему очень мешает привитое с детства чувство вины перед родителями и уважение к ним. Это как блок, как клетка. 
Александр

Рауль
посмотреть

Вероника
посмотреть

Айзек
посмотреть

Винсент
посмотреть

Чарли
посмотреть

Александра
посмотреть

Имя персонажа: Диего
Возраст: 31-33 года
Внешность: Francois Arnaud
Род деятельности: что-то связанное с финансами

Описание персонажа
Отношения с персонажем:
[декабрь 2015]
Мы столкнулись в картинной галерее в последний день выставки какого-то современного художника. Заняться было нечем и не хотелось, чтобы пропадал подаренный несколькими днями ранее билет. Наверное, это нельзя считать любовью с первого взгляда. Скорее, странное чувство необходимости друг в друге, желание открыть душу незнакомцу, как-то незаметно переросшее в мимолетную влюбленность. Забавно, что я так легко впустил кого-то в личное пространство.
Мне не казалось странным, что наши отношения больше были похожи на дружеско-деловые встречи с примесью романтики, чем на все то, что обычно происходит у состоявшейся пары. Нас это устраивало, а ощущение надежности, защищенности и понимания не давало повода в чем-либо усомниться и решить изменить стиль отношений.
Идилия продлилась год и три месяца, закончившись тем, что мы расстались друзьями. Сложно сказать, любил ли я Диего на самом деле, однако когда случился тот самый серьезный разговор - просто отпустил его. Без обид и сожалений, пожелав удачи и попросив лишь не исчезать насовсем, а хоть иногда звонить или приезжать.

Общаемся по сей день довольно хорошо, временами "похищая" друг друга с работы, чтобы посидеть где-нибудь в кафе или баре и обменяться последними новостями или же просто поболтать о всякой ерунде. Общие интересы в области фильмов, музыки и книг дают большой простор для обсуждений. В один из таких дней я честно признаюсь тебе, что, кажется, по-настоящему влюбился. Что он гораздо младше и потому я понятия не имею, как сделать все правильно и ничего не испортить. Возможно, именно тогда ты и посоветуешь перестать бояться и рискнуть, если это действительно важно.

Описание персонажа:
Диего оказался внимательным слушателем и в то же время интересным рассказчиком. Он много где побывал, благодаря собственной фирме, отсоединившейся обособленным филиалом от компании отца. Финансовые сделки и ситуация на биржевом рынке никогда не входили в список интересов Йохана, потому они практически не говорили об этом. Зато про работу Йохана Диего любил слушать и порой даже помогал найти выход из ситуации, когда решение насчет определенных элементов интерьера в проектах заходило в тупик.
Судя по всему, Диего не слишком нравятся деловые костюмы, которые приходится носить на работе. Ведь как еще объяснить то, что он постоянно забывает пиджак на спинке своего кресла в кабинете и вне деловых встреч предпочитает ходить без галстука.
За все время отношений Йохану так и не удалось угадать его ориентацию. Скорее всего, Диего нравятся и девушки, хотя полной уверенности у Вермейрена в этом нет.
По какому-то странному совпадению курят сигареты одной марки.
Пока встречались, Диего старался не есть морепродукты из-за аллергии Йохана, хотя сам любит их.
Питает нежные чувства к таксе Йохана - Джей Джей. Иногда в шутку говорит, что пришел в гости к собаке, а не к ее хозяину.

Ваш пост

Личные требования к игроку
Не буду говорить, что жду ответственного человека, который не исчезнет без предупреждения на стадии анкеты/через неделю/месяц после принятия. Это и так понятно. Хочу видеть того, кто заинтересован в игре за данного персонажа и его развитии. Информации мало только потому, что я даю почти полную свободу действия, с учетом указанного выше.
Несмотря на то, что в настоящем персонаж планируется в качестве лучшего друга, совершенно точно будет отыграно общее прошлое. Не желательно прописывать ему связь с наркотиками и пристрастие к алкоголю. Хотя, возможно, Диего связан с чем-то незаконным, о чем Йохан не в курсе и это случайно вскроется в процессе развития сюжета.

Связь с вами
Гостевая, потом лс/вк/тг

Он не знает, сколько просидел возле своего черного пруда, вдыхая запах тины и подгнивающего дерева, замерзая под необычно холодным для Ирландии ветром, бившем в спину без стыда и какого-либо намека на совесть. Он крутит в своих руках их маленький корабль, который за столько лет не превратился в пепел и пыль на дне под толщей воды. Упрямый корабль. Крепкий корабль. Наверное, во многом Джастин сам такой же, как это маленькое суденышко, сколоченное наспех детскими руками. Крепче, чем кажется на первый взгляд. Да, его выбросило на берег, оборвало паруса, сломало весла, оторвало носовую фигуру, может быть, даже сделало пару пробоин. Но корабль все еще цел, его можно починить и отправить снова вплавь, на исследование неведомых просторов. В конце концов, да, поражение, да, трагедия, но жизнь еще не окончена, хотя и вести ее очень больно. Под сердцем больно. Но ничего. Он снова может сесть на табуретку, включить свет, заколоть волосы заколкой, утащенной из маминой сумки, и, закусив язык от усердия, снова собирать свой целый корабль. На котором слово «Приключение» будет выведено уже другой рукой. Взрослой, опытной, знающей, как пишутся буквы, как прибавить к ним красивых завитушек. Улыбка трогает тонкие губы, тело отклоняется назад, ноги скрещиваются, чтоб сплестись по-турецки. Так гораздо удобнее. Тонкие пальцы, совсем холодные из-за прудовой воды, стали шарить по карманам в поисках ножа, лезвие которого сверкнуло в пальцах несколько секунд спустя. Металл стал скоблить по поверхности кораблика, снимая слизь, налипшие водоросли и ряску, очищая храброе суденышко от забвения и десятков лет жизни. Вот так гораздо лучше, а теперь нужно обновить надпись, сначала мысль долбанула в висок о том, что неплохо бы срезать вовсе эти детские каракули и написать что-то более красивое. Но… Нет. Лучше оставить так, как есть. Ведь мы не меняем корабль от носа до кормы, мы просто даем ему новую жизнь, правда, Джастин? Поэтому нож вонзается в бок корабля, где едва проступают буквы, обновляя, вырезая заново кривые линии, повторяя их точь-в-точь до последнего миллиметрика.
читать продолжение: «Black out days»

Братишка!
Я отчетливо помню, что читала твой пост с мыслью: «это точно будет лучший!» И я оказалась права, а для тебя я всегда должна быть таковой. Правой, естественно, а не теми милыми определениями, что ты недавно крыл меня в кафе, включая упоминание хомяков, с чего, собственно, и начинается анкета твоей сестры. И несмотря на то, что речь тут должна идти совершенно о другом персонаже, я все же сделаю акцент на том, что в целом ты сделал для меня. Для Синяш. Ты подарил мне возможность играть персонажем абсолютно легким на подъем, обычным, чокнутым, и даже дал возможность и тут найти драму. Куда же мы без нее, да? Ты удивительный и очень талантливый человек, придумывающий истории и сюжеты с легкостью, если поймать нужную волную. Они настолько сильно утягивают, что и сам невольно спешишь настроиться на твою волну. Особенно, если мы в окружении еды. Эти крылышки, когда создавалась Син, совместное проживание Грэндалл-Эрналии под онигири – мы совсем недалеко ушли от наших подопечных, и это удивительно, когда настолько сильно можно прочувствовать персонажа, когда хочется обсуждать и перекраивать, задавать нужный тон, окунаться в сильнейшие отрицательные и положительные эмоции. И все это можно описать одним местоимением – ты. Судьбоносная шоколадка с отвратительным запахом оказалась самым лучшим приключением в моей жизни, потому что подарила мне такого замечательного брата в твоем лице. Что уж, я бы даже рискнула попробовать ее, заказав огромный графин воды и заткнув нос, а потом еще поставила бы в рамочку обертку и любовалась ей.
А теперь ближе к посту… Эта игра очень дорога мне, даже скрипт не является помехой, это история словно из реальности, где люди делают ошибки, где отпускают руку того, кого нужно было держать еще крепче и теряют в этом хаосе конечного существования. В эту игру нельзя просто так взять и написать пост, нужно прочувствовать каждую строчку, нужно самому встать на место того, от чьего лица пишешь, и если мне это удалось сделать далеко не сразу и не с первой попытки, то ты словно, просто закрыл глаза, просто коснулся пальцами клавиатуры и стал писать такое, отчего застревает ком в горле.  Пропитанные грустью и тоской строки, слабой надеждой в виде кораблика, что еще можно спасти, ты не пожалел даже собственную майку, и судьба оказалась к тебе благосклонна. Или нет? Встретить того, кого ты искал, на грани попытки самоубийства, не ту подругу, что ты знал, а совершенно другого человека, готового сдаться, эта завершающая нота на самом волнительном моменте, эта подсказка в конце, что еще не дошла до сознания Джастина, этот обрыв эмоций, что толкает в беснующиеся у скал волны, обрывая так внезапно и волнительно, казалось, я даже слышала, как прекратилось музыкальное сопровождение и наступила абсолютная тишина. И ничего больше. Здесь не нужно знать историю, просто нужно прочитать твой пост и понять все самому.
Мы с тобой, как и наши персонажи в этой игре, пережили многое и еще столько же предстоит впереди, но этот кораблик будет плавать вечно, поддерживая нашу с тобой связь. А еще радуя меня возможностью смотреть на твою мордашку целую неделю и гордиться, потому что мой брат – самый лучший.
С постом недели тебя, родной, навеки твоя сестра-хомяк!   
(с) Син

Георгий

Нина

Саед

Куинн

Мария

Бенджамин

Здесь никто не хочет моей смерти. Никто не хочет разрушить мою Идею. О ней никто не знает. Если только... если только каким-то образом безвременная гибель Анне не стала жуткой инсценировкой только лишь ради того, чтобы добраться до меня, предупредить неизбежное. Анне... Она могла бы. Она любила меня, но могла бы пожертвовать мною, ради спасения миллиардов. Человечество она любила куда больше. Но все они ошибаются. Никто не способен позаботиться о Нашем будущем лучше, нежели я. Любить - значит, быть способным на самые радикальные действия ради общего блага. Любить - значит, вырвать себе сердце ради Спасения. Патокой растянувшиеся по сознанию мысли обвивали его усталое тело, болью напряжения проскальзывая по вискам, вынуждая Штернберга истязать свой организм, но перебарывать любые предпосылки к отдыху - еще было не время, да и как здесь уснуть, когда каждый взгляд в его сторону интерпретировался вызовом, ненавистью, каждая фраза, сказанная шепотом, чтобы не потревожить своего важного пассажира, казалась сговором, сигналом к враждебным действиям. Мужчина лениво перекатывал по ладони последнюю таблетку транквилизатора, все еще не решаясь ее проглотить, так как понимал, что ответственный момент еще не наступил, а другой помощи ожидать ему покуда было неоткуда.
«...Mental Torture, Self Destroyer, Can't Ignore the Paranoia» Михаэль

Просто не просто. Что бы там ни говорил каждый из них, а для меня было ясно одно: два парня передрались из-за третьего, как истеричные бабёнки, собственно, закончилось оно примерно так же, как заканчиваются подобные истории в мелодрамах, которые так любила одна из моих бывших подруг, - хватанием за огнестрел.  Знаю я, все знаю. Жаль только, что знание это пришло слишком поздно, иначе...
-... свернул бы шею тому гаденышу, что вам голову морочил, - пробормотал я достаточно громко для того, чтобы быть услышанным. Посмотрел на Рауля и не стал извиняться. Джастину давно и прекрасно мое нелестное мнение о его бывшем, как бы он потом не пытался меня устыдить, мол, о мертвых либо хорошо, либо никак. - Не смотри на меня так.
И я отвернулся, чувствуя себя правым. Этот парень, этот мерзкий червь едва не сломал по крайней мере две жизни, сложись все менее удачно, сейчас бы я не разговаривал с ним здесь. Рауль бы сидел за решеткой, а Джастин - скорее всего в могиле. Как подумаю об этом... Впрочем, и сейчас-то ситуация не слишком-то радует. Джесс все еще бредит этим парнем, упорно призывает его призрак в мир и разрушает себя. Мне это не нравится, но я ничего не могу с этим сделать, мне тошно признаваться в своем бессилен, да и в нашей с ним "дружбе" тоже наметился раскол.
«Разными дорогами» Донован

Она привыкла ошибаться. Ничего не ждала. Ни на что не надеялась. Однажды упав больше не смогла подняться. Сегодняшний день ничем не отличался от других. Девушка морально готовилась к очередной атаки боли и неминуемому возвращению страха, несущего оцепенение в душу. Оттепель в сердце скоротечное явление. Дыхание зверя сковывало льдом и покрывало жгучим инеем. Непостижимо и непривычно подолгу пребывать вне зарешеченной камеры страха. Прошлое, как клетка Фарадея, экранировало эмоции. Мария думала, что существовать в коконе бесчувствия. Так проще и безопаснее! Только это с натяжной называлось жизнью. Разорвать оковы надуманных правил было правильным решением. Подсовывая монстру испытание за испытанием, она ничего не добьется. Вымотается психологически. Изнурит Бенджамина, а проблему недоверия не решит. Их жизнь давно превратилась в полосу препятствий. Настоящих… Непреодолимых… Сколько можно мучиться и мучить? Мария устала. Она адски устала бояться и прятаться! Не понимала масштаба катастрофы пока страх не ослабил хватку. Девушка слишком увлеклась бегством, не замечая, что каждый шаг поднимает в воздух пыль прошлого. Облако хаотично движущихся частиц разрасталось. Образовало непроницаемую завесу. Обступило со всех сторон. Упрямо перебирая ногами, Бетанкур попадала в самый эпицентр песчаной бури. Бежала по кругу. 
«L'ete indien» Мария

Еще пара шагов. Еще пара. Пожалуйста. Суставы скручивает, с губ срывается мычание. Ты почти справился, вот одетые в траурное черное кусты, вот первые чахлые деревца. Смотри. Вот прогалина. Ложбина. Нанесенные ветром листья.
Ты неуклюже заваливаешься набок. Смотришь искоса, пытаешься разглядеть недоступные звезды. Треклятый паралич разбил тебя внезапно, как глухой рокот грома в сумрачной тиши потемневшего пред бурей неба.
Скребешь пальцами по мерзлой земле, забивая под ногти грязь вперемешку с перегноем, силясь подтянуть колени к животу. Спрятаться. В коконе. Без ее объятий.
Раскатившийся по окрестности выстрел, распугавший воронье, ознаменовал свободу. Ушлый, плохо пахнущий врачеватель с задворок, к которому ты случайно заглянул в один из тяжелых дней, долго вещал о том, что нужно смотреть своим страхам в лицо. Не бежать, вещал, что нужно принимать правду. Вкрадчиво посмеиваясь, объявлял, глядя на сбитые костяшки твоих кулаков, что не важно, как ты бьешь, важно, как держишь удар.
Ты в пьяном бреду все понял. Объявил его своим мессией. Позже. Когда обзавелся пистолетом.
«Nightmares» Тайлер

Куинн говорил. Долго, гневно, витиевато. Куинн угрожал расправой, Содомом и Гоморрой, адом, Израилем и другими бедами на голову несостоятельного и несостоявшегося сталкера. Но Саеду слышалось в этих словах что-то свое – неявные подтексты считывались между строк, по тону, жестам, скупой мимике. И если обычно Саеду нравилось считывать людей, то сейчас он хотел бы стать очень тупым и не понимать самых явных и откровенных посылов.
Ты нарушил мою личную территорию, читалось в словах Куинна, нарушил то хрупкое равновесие, в котором я живу, нарушил мой шаткий мир с самим собой. Я живу с этой болезнью, говорили глаза Куинна, и это не та жизнь, о которой принято говорить вслух – но ты влез в мой мир, в самую сокровенную его часть, грязными руками, из праздного любопытства, переворошил в нем все и ждешь теперь, что можешь отделаться простым «извини».
Нет, Саед не надеялся отделаться так просто. Он даже был готов к судебному иску и, возможно, даже к тому, что его не самыми законными хобби заинтересуется полиция. Но все это уходило на второй план в сравнении с чувством вины. Потому, что Саед не хотел знать чужих тайн, не хотел лезть в чужую жизнь, не хотел рушить ее своими неосторожными движениями.
А еще потому, что он ошибся.
«who watches the watchmen» Саед

В этой серой траве исковерканный разум постиг то, что сотворило исковерканное сердце.
Улыбка осыпается охрой, пузырится железом на изможденных губах: ты помнишь его, Рита, ты помнишь, когда стала Мэй?
Первая встреча похожа на солнечный удар в подреберье – сердечко колотится, бьется; не пуганный мотылек, певчая пташка, зажатая в тиски ладоней
–  мертвая пташка,
любовно уложенная на дно обувной коробки, обитой карминным шелком.
- Как звали ту канарейку, милая, что ты хоронила в моем саду за часовой башней?
- Уилки.
...теперь ему кажется, что самые страшные вещи случаются именно летом. Когда оглушающая жара обнимает за плечи, целует в макушку, выматывает, жалит крапивными соком – дОкрасна. Когда за наглухо запертыми дверями нер(о)вно колотятся звуки четвертой симфонии Шнитке. Когда дом становится странно пуст, и взгляд у него такой, что слова прилипают к гортани, проще захлебнуться, чем попросить помощь.

«polarize» Киллиан

Дурная кровь

Лучшая игра недели

Настя опаздывала.
Занятия в университете заканчивались в два, но ей пришлось задержаться, а потом бежать со всех ног домой. Последнее сообщение от мужа пришло час назад; он спрашивал – в своей обычной лаконичной манере – где она в данный момент находится. Настя ответила, думая, что Игорь перезвонит, но он этого не сделал. Внутри всё сжалось от предвкушения.
Как нарочно, автобус не появился в назначенный час, и теперь надо было ждать, когда пройдет следующий интервал.
Войдя в квартиру, она оставила обувь в прихожей, сняла трусы и положила их рядом с туфлями. С некоторых пор это превратилось в ритуал, которому Настя Смирнова неукоснительно следовала.
Игорь сидел в гостиной и читал. Подняв глаза от книги, он заметил остановившуюся на пороге жену и поманил к себе.
Голос мужа едва не заставил её застонать. Она успела соскучиться по нему за день.
- Где ты была?
- В университете.
- Занятия закончились в два.
- Профессор Макгил попросила остаться и помочь ей.
Игорь кивнул.
- На колени.
Ей не нужно было повторять дважды, никогда, и Настя очень этим гордилась. В следующую минуту она уже была на полу - ноги слегка расставлены, узкая юбка собралась складками и задралась к поясу, руки лежат на коленях, голова чуть опущена.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил муж, взял её за подбородок и приподнял лицо.
Настя замешкалась с ответом, отводя глаза. От Игоря не укрылось её смущение и, чтобы успокоить и подбодрить жену, он ласково погладил девушку по щеке. 
Георгий

Андрей долго смотрел из окна новой квартиры. Привыкнуть к ней он не мог, а выкупить старую не получилось. Покупатель нашелся быстро. Даже кровать не отдали его, хотя он предлагал хорошие деньги за нее. Он лично делал эскиз на нее, искал нормальных мебельщиков, которые бы слушали  его и делали так, как ему нужно.
Случившиеся события , что привели к продаже квартиры, житья в гараже и бешенный ритм заработка, полностью повернули в Андрее все представления на свои чувства к Анне. Он не любил ее, как парню казалось раньше. Волков дышал ею, как человек не способный прожить и минуты без кислородной маски, как раненый волк не может выжить без своей волчицы, которая крутится рядом и зализывает ему раны. До этого парень не понимал, что так можно любить и жаждать человека….
- Андрей, - мать шла за ним и несла сумку с его одеждой, пытаясь остановить сына от принятого решения. - Ты можешь объяснить, что произошло за одну ночь, и ты на утро говоришь, что съезжаешь?
- Мам, - Волков бросил сумку на землю и посмотрел в глаза женщины, которая не побоялась просить сохранить ему жизнь у Климова. – Я очень вас люблю. Но позволь сейчас сделать так, как я считаю для себя нужным и правильным.
Его взгляд прошелся по очертанию дома, в котором он вырос, был счастлив. Но в какой-то момент почувствовал себя загнанным в угол. Он больше не мог встречаться за завтраками с Аней, улыбаться и делать вид, что ему все равно. Она просто та, кто рушила его замки, ломала игрушки, таскалась по пятам и просила поиграть с ней, что она больше так не будет. Но все равно делала, а он стоял в углу, отдуваясь за свою несдержанность. 
Нина

Даниэль
посмотреть

Рауль
посмотреть

Летиция
посмотреть

Син
посмотреть

Бенджамин
посмотреть

Джиневра
посмотреть

Я родился в самой обыкновенной семье. У меня были мама, папа и два брата – один старший и один младший. Жили мы в небольшом городке на Украине, но только младший тут родился. Больница, где акушеры бегали вокруг мамы, находилась прямо напротив главной площади, где возвышался памятник Ленину, а за ним стояла городской исполком. Наверное, поэтому моего брата и назвали Владимиром, а меня, родившегося в палате с видом на Днепр, Максимом. А старший брат родился в далеком от этого места Гудермесе, поэтому его звали Георгием, ну или просто Гошей.
Я и Гоша были погодками, поэтому учились в одном классе. Я списывал у него математику и физику. Никогда не мог понять, как правильно обращаться со всеми этими синусами и косинусами, а он списывал у меня русский язык и историю. На выпускном я даже писал два сочинения одно себе, а второй Гоше, а Гоша писал за меня примеры по математике, так и жили.
Отец наш работал на местном заводе инженером, средним таким, сидел что-то чертил, обычно то, что ему говорили. С фантазией у него было плохо, но однажды, он придумал какой-то супер-механизм. Я так и не понял, что он сделал, мне тогда было лет пять. В зале по этому поводу был поставлен праздничный стол-книжка, такой что разбирается в две стороны, а когда собран, стоит в углу у стенки плоский и печальные. На столешнице были разложены ватманы, линейки, простые карандаши. Отец приходил с работы и начинал что-то чертить. Нам (Гоше, мне и Владимиру, а называли его мы только так, никаких Вов или еще чего-то) было строго на строго запрещено даже близко подходить к этому алтарю инженерной мысли отца. Но я никогда не был послушным мальчиком. Всю свою жизнь, мать уверяет, что с младенчества, я всегда делал все всем наперекор и то, что мне строго на строго запрещали.
читать продолжение: «Гори, но не сжигай, гори, чтобы светить.»

Мой дорогой друг, я в неоплатном долгу перед тобой. Сегодня мой огонь горит, потому что ты когда-то не дал ему потухнуть. Сегодня мое вдохновение живет, потому что ты когда-то не дал ему умереть. Сегодня я чувствую, что живу, потому что ты. Я не умею писать благодарственные речи, говорить тосты и хвалить, но я очень стараюсь научиться, чтобы говорить о тебе. О тебе, который всегда поддержит любую мою идею, будь она хоть сто раз нелогичной, невозможной, неправильной, идиотской и/или невыполнимой. О тебе, который в любую минуту протянет руку помощи, накроет пледиком, сунет в руки чашку с какао и скажет, что все будет хорошо. Мне было очень тяжело, общаясь с тобой в эту самую минуту написания этого опуса, не сказать ничего про то, что сегодня в таблице ты. А ты еще такой уставший и болеющий, и так хотелось тебя подбодрить хорошей новостью.
История Максима и Марины только начинается, но первый шаг уже сделан - где-то на улицах Ленинграда под боком у Бродского встретились два одиночества, которые просто хотят быть счастливыми. Какова вероятность быть счастливыми людям в их положении? Пожалуй, не очень большая. Но они будут. Так недолго, но так ярко. И все потому что ты.
Спасибо тебе, родной. Что бы ни происходило, мое сердце всегда с тобой.
Просто л.   
(с) Лара
Я не буду очень многословен, да и сказать хочу вполне очевидные вещи - я очень сильно поздравляю тебя с этим постом, зайчик, ты заслужил быть на этой неделе лучшим. Хочу сказать спасибо тебе как человеку и как игроку за то, что ты рядом и готов поддерживать меня, в какой бы попе я ни был, и, знай, что это очень взаимно; что бы ни случилось, я рядом с тобой, на расстоянии одного окошечка в телеграме, готов выслушать и обнять, придумать новые истории и на волне вдохновения воплотить их в жизнь. Кстати, спасибо и за то, что поддерживаешь мои самые бредовые идеи - начиная от Билана и Лазарева и заканчивая.. сам знаешь чем. Я рад, что ты у меня есть. И рад, что мы играем с тобой. Поэтому поздравляю еще раз, много тебе вдохновения, побольше спокойствия в реальной жизни и обнимашек, люблю очень 
(с) Андрей

Саед

Куинн

Бенджамин

Рик

Киллиан

Рита Мэй

У Рауля не было фотографий из детства. Все они хранились когда-то дома, у мамы, но когда Рауль приезжал в Марсель, то обнаружил, что после ее смерти отец все куда-то подевал - все вещи, и книги, и пластинки с дисками, ну и альбомы, конечно, тоже. Тогда фотографии были на пленке, и негативы мама рассортировывала по бумажным пакетикам, подписывала и складывала в коробку: на всякий случай, как сама она говорила. Такой случай как раз наступил, когда Рауль пытался все это отыскать, но отец, конечно, и ту коробку тоже куда-то дел.
Может, стоило спросить его, но смерть матери так и не стала темой, на которую они могли бы говорить.
Донован снова заговорил. Рауль слушал его и думал, что они в чем-то похожи. Не прямо чтобы очень, но раз Донован тоже бросил академию, причем точно по той же причине, что и Рауль. Только он не хотел быть классическим музыкантом, а Рауль не хотел стоять перед оркестром с дирижерской палочкой. Сейчас Ранье думал, что Доновану повезло найти свою группу, ведь в конце концов он стал популярным, известным и уж наверняка богатым, а Рауль, тоже пытавшийся делать то, что ему нравится… Мягко говоря, не преуспел.
«Разными дорогами» Рауль

У него была семья. Семья – это самая важное, твое лицо, ты сам. Супруга, что поддерживает во всех начинаниях, помогает, оберегает, защищает, не буквально, скорее морально, как хранительница домашнего очага. Кристина стала идеальной спутницей по жизни, не устраивая скандалов и разборок, она видела в муже сильную волевую фигуру, и старалась ему соответствовать. Старший сын Филипп вопреки надеждам отца, не рос под стать ему, он был мягким, слабым, романтичным, задумывался о карьере дизайнера или актера, и каждый раз, когда Джек хотел поговорить с ним по душам, вбить в голову, что это глупые мечты, то он останавливал себя, помня, как его самого растили. Поддержка и опора, помогать, но не делать всю работу, даже ради любимого ребенка. Младший же Фредерик видел в отце кумира. Что, безусловно льстило, и вселяло надежду, что у него будет продолжение рода. Нисколько не сомневаясь в успехе младшего, то старшего он решил подтолкнуть в делах любовных, хотя бы познакомить его с другой семьей, помнится, там была дочь примерно его возраста с отменным книжным вкусом. На одной из встреч Оливер Лэйн упомянул, что именно это произведение она хвалила. А Джек, как любитель читать все подряд, чтобы найти ту самую книгу, что пойдёт в его личную библиотеку, ухватился за это.
«Воздушные змеи» Дэвид

Вечером Хельга не возвращается. Дэниел меряет квартиру километрами шагов, пешком от Бруклинского моста до музея Естественной истории и обратно, но не спускаясь вниз, в бюро, как будто под ним - глубоководная бездна, для погружения в которую у него недостанет сил, запаса кислорода. Не суеверный страх перед мертвецами останавливает его, но блеклый след сажи на кончиках пальцев, от которого веет могилой и безопасностью. Он трёт подушечки между собой, пока чернота не исчезает совсем, съеденная кожей, но чувство остаётся, оно тлеет глубоко внутри, перерастая в уверенность - за дверью квартиры запретная зона, и Хельга находится там.
С этим он ничего не может сделать, переживая свою беспомощность как гадкую болезнь: не думая о ней, не обращая внимания на непрестанный раздражающий зуд. Необходимость отвлечься толкает его к полкам шкафа, он так долго перебирал их взглядом, пока рисовал ногами карту Нью-Йорка на старом пыльном полу, что рука Дэниела безошибочно тянется к нужной книге, яркий корешок которой привлёк его внимание давно. Он раскрывает том, позволяя ему развалиться на любой из страниц - это не имеет значения.
«Последний поезд до Бруклина» Энджел

Я стоял за стеклом циферблата. Отсюда всегда открывался красивый вид и если я видел все и всех, то меня не видел никто. Спасибо тому стеклодуву, кто его изобрел. Я наблюдал за тем, как барон в типичной для его породы манере восходит на трибуну и начинает вещать. Достаточно громко, чтобы до меня долетали обрывки фраз. Грозился все исправить, ругал предшественника, обещал, что избавит город от меня. Персонально ли от меня или от нашей братии вообще – загадка. Вся суть была в том, что он хотел нарушить баланс, ведь у гильдии воров достаточно денег, чтобы выкупить всех убийц города. Этот толстый коротышка умрет, не дойдя до особняка.
Но меня интересовало не это. Конечно же, он притащил за собой «своих», не удивился бы, если они уже действовали. Вот что стало для меня сюрпризом, так это тот, кого он решил поставить на место Бульдога. Старый Ловец Воров должно быть уже рвал и метал. Если так подумать, то становилось понятно, почему его не видно последнюю неделю. Стоило бы, наверное, его навестить. Хоть он меня и не поймал, но его старания заслуживали слов уважения. Так вот возвращаясь к удивлениям в этот день. Новым Ловцом был никто иной, как мой новый знакомый. Понятно теперь, что он делал в доках.
«The Sound of Silence» Аллан

Иногда приходится подчиняться правилам, которые диктуют люди, а не просто жизнь, которой ты пытаешься сопротивляться, давая ей понять, что сильней, чем любые препятствия, что она подкидывает. Иногда приходится подчиняться именно людям, потому что их сила намного больше той, которая живет в нас самих и этим приходится считаться. С этим приходится учиться жить. Не ради себя самого, а тех, кто в тебе нуждается. Кто в тебя верит и надеется, что ты сделаешь все, чтобы уберечь не самого себя от ошибок, а именно их.  Ты меня, возможно, даже не захочешь понимать. Ты, возможно, скажешь, что я слишком слаб и мне было проще подчиниться, чем искать иные варианты, чтобы защитить человека, который даже мне не является близким или родным. Нет. Пусть. Ты можешь меня осудить. Ты можешь во мне разочароваться. Пусть. Сейчас. Ты посмотришь на меня тем самым взглядом, который я видел уже сотню раз, и мне… я постараюсь соврать, что мне не будет больно. Я постараюсь смотреть в твои глаза и врать, что мне неважно то, что ты думаешь обо мне. Как ты мыслишь и то, что в твоих глазах я могу увидеть отвращения ко мне. Я постараюсь. Чтобы хотя бы с тобой, но у меня получилось защитить самого себя. Я постараюсь, чтобы ты поверил и после, я сумел бы закрыться в себе еще больше.
«.сердце рвется из пустоты» Клемент

Протянул руку с немного насмешливой улыбкой. Этот спор мог стать для Рена путевкой в жизни вне зависимости от того, как бы он закончился. Если выиграет Адейн и он, Рен, действительно станет звездой, то у нео появятся деньги на то, чтобы оплатить институт самостоятельно. Пусть не через год, и не через два, но они будут. Если выиграет он сам… У него будет оплаченный год в институте. А потом он что-нибудь обязательно придумает. Ну, это на тот случай, если не удастся получить грант. И здесь, опять же, Рен вовсе не был не уверен в своих силах. Он был не уверен в собственной биографии. И ведь он даже подумать не мог тогда, год назад, когда он давал ложные показания против своего психолога, а после забрал их назад, что условный срок может как-то помешать ему в дальнейшим. Легко отделался – говорил отец. И тогда Рен был склонен с ним согласиться. А сейчас он прекрасно понимал, что этот самый срок может поставить крест на его гранте и, как следствие, на высшем образование. Разумеется, закон не запрещал получать грант тем, кто имеет условный или даже вполне себе реальный срок. Только вот не было гарантии, что не вмешается человеческий фактор. Ему ведь могут отказать без объяснения причин, даже если он проходит по всем остальным параметрам и критериям.
«Teach me» Рик

при чём тут гробы, я пишу книги

Лучшая игра недели

Когда безумие по-отечески целует в макушку, не пеняй на желтого короля, слушай: прощать не умеет никто, просто у людей короткая память.
Ширли натягивает Levis, застегивает ширинку под грудью, красит разбитые губы в черный: дорога в аэропорт — медное марево, из — траурная вуаль, ластится к рукаву. Луи улыбается: полдень в Вайоминге пахнет опиумом и малиновым чуингамом— жуй молча, гляди по четырем сторонам.
«Мы собрались здесь, дабы проститься с достойнейшим человеком»
—Зачем ты приехал, Эдвард?
И пока в его глазах плещется равнодушие, ее – сучьи – отражаются в линзах затемненных очков – маска резиновой куклы: рот открывай шире, резче лижи язычком – заплатят щедро. Главное не запачкать одежды, не замарать руки: копить деньги на колледж, выдавать замуж – по любви, конечно же, по велению сердца маленькой блядской принцесски, за соседского мальчика с Audi TT купе.
Луи щелкает зажигалкой, кожаный чемодан колотится ему по бедру, отсчитывает секунды – назад – вперед – маятник напольных часов сделан из олова.
В половину второго, когда он переступает порог, то не снимает ботинок, брезгует.
В час сорок пять, когда заходит в (не) свою комнату на втором этаже, Barbie настороженно смотрят на него с деревянных полок; пухлая девочка в черной юбочке играет на полу с плюшевым мишкой, на прикроватном столике дюжина цветных фотокарточек, лиц не разглядеть – солнце целует в щеки, жалит, жалеет.
Киллиан

Надо было в обутки цветы поставить. Обувь – не искусство, а проклятие, когда с острой шпильки нужно снять раздражающий ком могильной земли. Папенька хотел присутствовать при фарсе, что устроят его наследники после смерти его.
Сценой первой в памяти. Реальностью по прозе, и никакой поэзии.
«Застегнёшь?»
Она смотрит на Арчи вполоборота, из-за спины. Нитка искусственного жемчуга ложится на шею (Иви хватает Луи за руки, откидываясь назад, укладывает его пальцы себе на шею – задуши меня, пока я не возжелала твоей благодати вновь), обвивается свободно одним оборотом и смыкается – не удавка, соль.
Сценой второй в памяти. И всё ещё никакой поэзии. Уже больше десяти лет никакой поэзии.
Из чего состоит Иветт?
Иветт – россыпь юбок по сидению автомобиля Арчи.
Иветт – грудь, поднятая корсажем платья. Слишком вульгарного для похорон. Слишком скромная для робы монахини личной религии. Сойдёт, если хочешь расчленить божество.
Иветт – вуаль сеточкой (настоятельная просьба не путать с чулками в сеточку; чулочки на ножках Иви лежат целомудренным чёрным капроном, и только Арчи знает, что заканчиваются они кружевом выше середины бедра), маленькая шляпка и маленькая сумочка.
Иветт – содержит в себе манеры, сумочка Иветт содержит дешёвые сигареты и зажигалку, потайной карманчик в сумочке Иветт содержит маленький складной ножичек.
Иветт – не красит губы.
Рита

дарует щедрой дланью по-июньски - холод. так пахнут покойники - мира и ладан.
куцые грачи слетаются в бесхребетную стаю. он, она, оно, они -
Арчи вежлив до тошноты.
это семейная история. библейская, блять, картина.
это разлито в воздухе. два - отражение одного, змеиное гнездо. Луи и Иветт. Арчи катает звуки на языке, шипит беззвучно: одно к одному, и здесь он в своем праве, и оно не о первенстве, оно о донашивании.
он баюкает портсигар, изысканное безразличие. когда Иветт принимается беззвучно плакать, дым целует пальцы, кресло - обитель.
так спотыкаются дети.
- ну что же ты?
сердятся только родители и любовники. извлекать терпеливым жестом чужой сценарий, гладить корешок мозолистым пальцем - ничего нового, ничего достойного. хлопки ладоней собирают звуки в красноречивый звон (аплодисменты - издевательский восхищенный тон) - ни одной фальшивой ноты, отдать дань красоте - привилегия родителей и любовников.
Чарли

Александра
посмотреть

Александра
посмотреть

Даниэль
посмотреть

Син
посмотреть

Александра
посмотреть

Даниэль
посмотреть

Я уничтожу тебя.
Я заставлю тебя страдать.
И это станет моим смыслом существования.
Из груди вырывается хриплый смех, пугающий своей неожиданностью, он становится громче, пока мужчина не останавливается и не запрокидывает голову к небу, подставляя лицо под первые капли незваного дождя, что падают на его скулы, лоб, стекая по шее и теряясь в складках ткани, но ему все так же весело. Горькое осознание на губах, в отравленном сознании, а широко распахнутые глаза всматриваются в однообразную серость туч, пытаясь найти в ней ответы на вопросы, которые он не решится задать вслух. В этом больше нет смысла, во всем этом и не была никакого смысла. С самого начала он был невольным участником спектакля, по окончанию которого должен был появиться тот Миллер, которого они хотели видеть: монстра. Его методы пыток становились несовершенными, изживая себя предосторожностью и нежеланием невольно убить допрашиваемого, как это было со Стивеном Янгом. Ошибка, которую замяли. Ошибка, к которой его толкали вновь. У каждого была своя темная сторона, и Адам не был исключением. Его же представлялась опасной, дикой, неконтролируемой, всепоглощающей его, стоило лишь перестать бороться за того хорошего человека, коим он себя возомнил. Те крупицы, имеющие смысл в его жизни после того, как Беатрис исчезла из нее навсегда. Они отчаянно боролись, словно утопающие, хватающиеся за все, что попадётся под руку, создавая иллюзии ее возвращения, их совместного будущего. Этого мерзкого прощения. И он верил: напивался, влезал в драки, занимался саморазрушением в качестве наказания, доводил себя до безумия, крича во все горло в пустой квартире, пока не сорвёт голос, крушил все, что попадалось под руку, верил.
Она бы этого не хотела.
Она тебя использовала, тупой ты осел.
Я убил ее?
Я не помню пульса...
читать продолжение: «fidelity. bravery. integrity»

Как быстро летит время. Представляешь, этой паре уже полтора года?
И все это время я мечтала писать эти слова, потому что Адам — невероятный. А сейчас у меня все они вылетели из головы, то ли от непривычки, то ли потому, что я все еще невероятно рада, что сегодня здесь оказался именно ты, ведь Адам — просто невероятный, удивительный персонаж. Как ты ни пытаешься доказать, что внутри него нет кроме пустоты и черноты, я никогда этому не поверю, ведь он — живой. И невероятно сильный, ведь смог пронести любовь, по-настоящему сильную, безусловную, безумную сквозь предательство и километры и сохранить ее в своем сердце. Я вижу ее в каждом его слове, в каждом мгновении ненависти ко лжи. И сколько бы ты ни пытался доказать, что темнота сильнее, я никогда не поверю в монстра Адама, потому что для Исы Адам всегда будет неловким мужчиной в простыне на ее кухне, тем, что смущался на втором свидании и дарил цветы. А для меня он будет невероятным персонажем, с которым я хотела сыграть с того самого момента, как появилась его анкета (помнишь другое забавное совпадение?))
Этот образ — такой измученный, изломанный, а оттого требующий особой заботы и любви не устает меня поражать, а лучший пост (я не сказала этого вслух, но я подумала, что он окажется именно здесь, в таблице, когда читала его) абсолютно тобой заслужен! Пока читала я утонула в боли Адама, испугалась его ненависти и на мгновение даже испугалась, но в нем, под этой болью, живет невероятный мужчина, которого любит Иса и которого искренне люблю я.
Твори еще, ведь это — просто непередаваемое ощущение, читать такие посты.
Твори, ведь ты удивительно талантливый человечек.
А я буду ждать еще :3
Больше постов, а то ты что-то расслабился, милый :3   
(с) Исадора

Элеонор

Энн-Дитмар

Натаниэль

Маргарет

Эрик

Любовь вспыхнула внезапно. До Мортимера у Робби были девушки, несколько одногодок и одна постарше. Он рано познал близость и ощущал себя достаточно взрослым и опытным, чтобы мягко насмехаться над другом и его девственностью. Робби до сих пор не знал, что именно так сильно притянуло их друг к другу: соседство, возраст или уловки судьбы, но всему этому он был безмерно благодарен, ведь очень скоро именно на Морти начинался и заканчивался смысл его жизни, круг его интересов. Девушки остались в прошлом, а он предпочитал целовать руки Морти, с трудом преодолевая в себе желание съесть его. Странное чувство. В обычно молчаливом и отрешенном Роберте проснулась жадность. Их животы частенько были мокрыми от пота и еще кое-чего, они были сумбурны, честны и счастливы. Чувства пьянили сильнее того вина, что делал в своём подвале отец Робби. Они были слаще персиков с дерева в саду родителей Мортимера. Ярче мириад звезд, что блестели на небе, когда они на пастбище занимались любовью. Капли слез оставались в уголках глаз Морти, и в этих слезах были нежность и свет созвездий.
«этот мир, как и ты, стал чужим для меня.» Робби

Каково это, быть заложницей? Признаться, я всю свою жизнь была заложницей обстоятельств, морали, общества, родительской опеки и устоявшихся выражений. Два плюс два равно четыре. Стоит у доски сказать, что ответом в примере будет пять и тебя начнут бить линейкой по пальцам. А всё потому, что математика - наука точная. Здесь не может быть нескольких вариантов ответа. Ты не можешь придумывать собственные правила и подчиняться только им. Или... всё же, можешь?
Игра с "красавчиком" меня даже подстёгивала, заводила, играла на нервах. Я же ненормальная, нездоровая. Подорвали мою психику психотропные, любовь к Венди или сплошная череда неудач по жизни, кто же сможет сделать точный диагноз. У меня нет такой заначки, чтобы пойти в психиатру и попросить вставить мне мозги обратно, на место. Да и если бы были, я бы потратила их на вино. Недорогое, но затарилась бы в большом количестве. Еле сдерживаюсь от комментария в сторону грабителя, с улыбкой выполняя указания. Не совсем же я дура отсаженная, мне дорога моя голова.
«Плохая это примета - ехать ночью в лес в багажнике» Моника

Обычно боятся бывших заключенных, карманных воришек, убийц и маньяков, бездомных и цыган. У них есть причины, ведь все эти категории людей потенциально опасны и могут нанести вред: увидев кого-то, кто напоминает этих, следует переходить на другую сторону улицы, покрепче держать сумку, находиться поближе к другим людям, будто в поисках защиты. И это правильно, это верно - однажды это может спасти твою жизнь.
Рауль следовал правилам. Когда-то давно - лишь тем, которые для себя признавал, а сейчас - всем подряд. Раз было такое правило, значит, оно полезное и нужное, и, значит, ничего плохого не случится. Рауль не хотел, чтоб произошло что-то плохое, потому пытался обезопасить себя со всех сторон.
Однако сегодня ему угрожало не нападение на улице, не воры и не наркоманы, но другой его страх, глубинный и жуткий, с которым психолог не помог справиться просто потому, что так до него и не докопался.
У Рауля было назначено интервью. 
«Черная линия» Рауль

Они с сестрой исходили город вдоль и поперек, благо, день выдался относительно тёплый и солнечный. Настя успела немало узнать об истории Принстона и его окрестностях и не умокала ни на минуту, шагая под руку с Анной. Скромный белый домик, где жил Альберт Эйнштейн с семьей, поселившийся в Принстоне после эмиграции в Штаты и много лет проработавший в Институте перспективных исследований; памятник в городском сквере в честь победы генерала Вашингтона над регулярными войсками британской армии в войне за независимость; усадьба Морвен, бывшая резиденция губернатора Нью-Джерси, а ныне исторический музей и, разумеется, знаменитый Вашингтонский дуб, который был посажен здесь в 1787 году, когда была подписана Конституция США – всё это Анна увидела во время продолжительной прогулки по городским улицам, забыв о времени и наслаждаясь хорошей погодой. Перед тем как совершить набег на магазины, девушки зашли  в закусочную «Hoagie Heaven», тоже своего рода достопримечательность, и с удовольствием съели по паре горячих сытных сэндвичей. Настя была абсолютно счастлива, болтая с сестрой, и не замечала, что та всё больше молчит, лишь изредка кивает и совсем не улыбается.

«Дурная кровь» Георгий/Анна

Рэй когда-то давно видел её настоящее лицо, видимо, не сочтя его достаточно привлекательным. И сама Джолан с трудом, но вспоминала его, а заодно раскапывала мысли, посетившие её голову при первой встрече. Да, тогда его голову украшала богатая тёмная шевелюра, а лишних килограммов набиралось чуть меньше. Она не сразу его заметила среди остальных, но когда заметила, не смогла отвести взгляд надолго, потому что чем-то он притягивал. Его внешняя красота не играла здесь никакой роли, а Рэй, вне всяких сомнений, тогда ей показался весьма привлекательным. Скорее, какая-то аура, улавливаемая на интуитивном уровне, когда выражение лица, взгляд, улыбка, всё вместе придавали ему слегка отстранённый вид, словно есть места и люди куда интереснее, нежели те, что сейчас перед его глазами. И Джолан сразу почувствовала желание попасть в тот замкнутый круг, который видит лишь он, но судьба распорядилась иначе. Сколько угодно можно было пускаться по волнам памяти, затем начиная канитель с довольно глупым набором «если бы».
«Минута без тебя, словно шестьдесят секунд! vol.2» Элеонор/Джолан

Black Bacardi...Не говори мне «Хватит!»

Лучшая игра недели

Как это мило, как по-детски наивно полагать, что если он будет строить из себя недоступную крепость, то я отстану. Может быть, будь на моем месте кто другой, так бы оно и стало. Может, в их среде оно так и принято, как знать. Признаюсь, я никогда не интересовался подобными "организационными моментами", а тесные знакомства сводил редко и надолго, пока самому не надоедало и не приедалось - и никаких угрызений совести от обмана, которым приходится прикрывать свои грешки. Так будет по крайней мере до тех пор, пока мой отец не отойдет в мир иной, перестав бдеть над наследником подобно старому коршуну. Что до женитьбы - то ничто не мешает мне со временем развестись. Сразу скажу, этот брак - фикция сплошная, театр для высокопоставленной публики, представление в котором ставлю не я, а мой уважаемый папенька для упрочнения собственного положения в том числе. И все это прекрасно понимают, однако же принимают правила игры, согласно скалятся и ждут поживы. Обман везде.
Энн-Дитмар

Прямо перед носом - хлопок! В дверь врезается кулак, сжатый до такой степени, что вокруг костяшек синеет. Натана так просто не отпускают, проявляя неслыханную грубость и в прямом смысле распуская руки. Не сказать, что данный поступок мужчины был чем-то неожиданным - скорее очевидным. Только мягкотелый тюфяк будет молча стоять и хавать все, что ему говорят. Только равнодушно относящийся к собственной гордости имбецил, будет тупо таращится в одну точку и следить за тем как шевелятся губы оппонента сливающего на него грязные помои самых едких слов. Браво! Поступок настоящего мужика: схватить за яйца и приставить к стенке. И пусть яйца Ната пока в прямом смысле не подверглись насилию - мордашку больно потрепали. За подобное отношение Джейкобс уже готовился заехать обидчику по выдающемуся профилю, в котором отчего-то сквозило фашистскими чертами. Гены этого эсэсовца явно богаты на немецкие корни, а где немцы - там сплошное издевательство над блаженными агнцами.
Натаниэль

Алиссия
посмотреть

Джиневра
посмотреть

Чарли
посмотреть

Рипли
посмотреть

Летиция
посмотреть

Предложение провести почти две недели в подмосковном пансионате Марина Волкова восприняла в штыки и заявила, что никуда не поедет. Акела не стал настаивать: последнее время жена неважно себя чувствовала и почти не вставала с постели. На днях она встречалась с подругами, которых Василий не знал, вернулась рано и сразу легла, сославшись на слабость и головокружение. Он предложил вызвать врача, но Марина отказалась и попросила оставить её в покое, говоря, что это ерунда и само пройдет. Муж не отходил от неё ни на шаг, кормил куриным бульоном, который она ненавидела, водил в ванную и туалет и бегал в аптеку за жаропонижающим.
Неделю назад Марина узнала, что беременна. Месячные задерживались, и женщина встревожилась. Увидев на тесте две чёткие полоски, она сначала не поверила глазам, а потом повторила процедуру. Результат был тот же, и Марина в отчаянии взвыла, бросаясь с кулаками на запертую изнутри дверь ванной. Она не могла допустить даже мысли, чтобы родить от Акелы и решила как можно скорее избавиться от ребёнка. Сказав мужу, что собирается встретиться с подругами, Марина отправилась в частную клинику и сделала аборт. На обратном пути ей стало плохо, так что пришлось выйти из метро и вызвать такси. В вагоне было нечем дышать, поезда шли переполненные, и молодая женщина испугалась, что не вынесет духоты и давки и упадет в обморок.
Вечером открылось небольшое кровотечение и поднялась температура. Так продолжалось несколько дней, потом жар спал, остались только слабость во всём теле и ломота, как после сильной лихорадки. Марина понемногу приходила в себя, и тогда муж напомнил ей о планируемой поездке. Поняв, что всё уже решено, она нехотя согласилась. Единственное, что отчасти примиряло её с необходимостью тащиться бог знает куда и торчать две недели в подмосковных лесах вместо того, чтобы загорать где-нибудь на Итальянской Ривьере это возможность находиться поближе к Климу. При этом Марина не задумывалась, что Нина тоже наверняка будет там, ведь Егор не оставит жену одну в квартире.
читать продолжение: «Сука-любовь»

Сегодня утром я проснулась с чувством чего-то необычного. Списала все на жару. Но днем это случилось – я узнала, что твой пост стал лучшим! Я скакала по квартире «тихо», лишь бы ты не услышал. Гений! Всегда говорила и буду это говорить! Восхищаюсь тобой, твоим умением плести сюжет, держать меня в коконе интриги и дразнить так, что стул подо мной горит, а волосы дыбом «Ааааааа, ну что же он придумал?!». Я ни разу не угадала. И этот пост заставил меня бросить все и засесть писать ответ. Он давался тебе трудно, мы много говорили, отвлекались. И вот он – ПИРОЖОК! Такой «вкусный». А ты другие не умеешь печь. Мой шеф-повар.
Уникальность твоя исключительна. Завораживает с твоего Читай, с первого слова, с которого начинается очередная глава наших героев. Для каждого человека есть свой «донор» счастья. Так вот ты и есть тот сосуд нескончаемого счастья для меня. Ты мое озеро – тихое, темное, загадочное. Что там на дне? Я не могу до сих пор понять. Ты даже лодки не даешь. Тону сразу и не хочу всплывать. Твоя рука мой проводник. Твой голос мой маяк.
Название нашей игры придумал ты. Романтики ноль. Но суть вот она. Я так ждала, когда стена даст трещину. Точнее Нина ждала. Она цеплялась за жизнь, и Дракон спас свою Ромашку. Как же эта девочка любит его… Все внутри холодеет от того, что они так «далеки». Но ты успокаиваешь Подожди. И я жду! Терпеливо, как умею. Этот эпизод пронизан нервами, шипами и соблазнами, мы оба это переживаем вместе с нашими героями. Шикарно!
Ты говорил, моя фантазия неиссякаема. Так вот она вся твоя. Ты тот, кто щекочет ее, подмигивает ей и зовет в путь. И она бежит, спотыкается и снова несется вперед… За тобой. Дорогой мой Дракон *погладила его хвост* оставайся всегда рядом, потому что Принцесса не может без тебя. Я люблю Егора. Это уникальный персонаж, благодаря тебе он стал живым. Его эмоции сложно увидеть, их можно лишь почувствовать в повороте головы, жесте и взгляде. Только Клим способен остановить время вокруг Ромашки. Только она может успокоить его душу. Невероятные!
Люблю тебя, мой Гений! Я счастлива, что живу рядом с тобой, что творю с тобой, но иногда только я вытворяю. Признай, тебе нравится это). Жги напалмом! Рушь стереотипы! Строй стеночку вокруг меня *помогает* и будь рядом. Твоя Трынцесса. :love:  Навсегда.   
(с) Нина

Каролина

Мэд

Элис

Георгий

Нина

Все было напрасно, в то время как бесценные мгновения умирали прямо на глазах мужчины, он ходил сам не свой, отсчитывая дни, недели... и месяц - месяц прошел с тех пор, как он впервые собрался с духом, обглотался таблеток и набрал номер этой verfluchte Bande. Впрочем, надежды он не терял, и, как оказалось - не напрасно. Как-раз в это время с "Massive Dynamic" по скрытым каналам связался человек, намеревавшийся не только подписать с Корпорацией контракт на кругленькую сумму, но и вошедший в ее ряды с далеко не пустыми руками - грубо говоря, он слил всю имеющуюся у него в доступе информацию по поводу в последнее время так интересующих их наработок. Возможно, именно в этот момент Михеле слегка поколебался насчет своего безупречного атеизма и веры в статистические вероятности, поскольку настолько необходимое ему стечение обстоятельств казалось поистине невероятным. Дело оставалось только за тем, чтобы воспользоваться этим подарком судьбы. Правда, ученый был совсем не из тех людей, которые были на это способны.
Неудивительно, что с этой поры враждебная корпорация стала куда более сговорчивой и с поразительной лояльностью отнеслась к назначению встречи на своей территории, да вот хотя бы... после грядущего симпозиума, на которой он как-раз приглашен. Но это было все еще лишь малой ступенью к достижению этой невозможной цели. И все же... все же, Штернберг в какой-то мере рассчитывал на здравомыслие людей, хотя и тяжко в нем сомневался, к сожалению, прекрасно в этом разбираясь.
«Если я сказала, что не брала, значит не отдам!» Михаэль

Я должен попрощаться. Должен сказать какие-то слова. Но внутри тишина. Спокойствие, которого не было уже давно. И мне страшно.
Джо комкает в пальцах шапку и трёт ей то место на груди, где под слоями тёплой одежды бьётся сердце. Его сердце. Оно стучит сильно и ровно, не сбиваясь с ритма. Впервые за долгое время Морелли позволяет себе это чувствовать, принимает то, что раз за разом повторяли десятки мозгоправов в самых разных городах штатов: «Живой». Это пугает даже сильнее, чем тишина спокойствия, в которой не набирается и горстки слов, чтобы положить их у подножия креста, возвышающегося над долиной. Он не мастер пафосных речей. Всё что мог, Джо уже сказал. Сказал женщине, доверчиво прижимающейся к его боку, и призракам, приходившим к нему в том тягучем, лихорадочном сне, где снег падал и падал густыми хлопьями, где Прохвост тянул его за рукав, заставляя идти, где голос Элен звучал по-прежнему, а во взгляде тетки Мейв читалась нежность, которую он никогда не давал ей проявить.
Я должен сказать, хотя бы: «Прощайте». Этого вы заслужили. Этого заслужил я.
Яркий свет солнца щиплет глаза, и приходится опустить веки, скрывая набежавшие слезы. Злость и ненависть, точившие Джо изнутри исчезли, как будто их и не было, как будто не было вспышек неконтролируемого гнева, разбитых витрин и лиц, постоянных переездов из точки в точку, без возможности хоть где-то задержаться, бросить якорь, останавливая отчаянный бег зверя, загоняемого в ловушку.
«А горы все так же незыблемо стоят» Зеро

За годы странствий в компании Муна Энджел усвоил накрепко, как хорошие деточки Молитвослов, усвоил одно, неизменное, правило: спорить с любовником себе дороже. Бессмысленно, бесполезно, и даже не весело, если только совсем уж заняться нечем в дождливый день, когда вы всё равно застряли где-нибудь в заднице мира, откуда открывается прекрасный вид на долину Ничто в горах Ни Хера Хорошего. Если уж вздумалось Рокки по какой-то, совершенно необъяснимой причине проникнуться симпатией к мерзкой старушенции, о которой им совершенно ничего не было известно, то только стадо диких ишаков могло остановить его на этом пути, да и то - не точно.
В общем-то, Рокки старушек не так, чтобы очень любил. Даже совсем не жаловал, равно как и остальное население земли, не считая, разве что, его Энджела, и малыша Чёрча, однако досада на внезапно вспомнившего о семье спутника, должно быть, оказалась сильнее даже врождённой социофобии. Сейчас Рокс был готов дружить с кем угодно - только бы против Энджела. И соглашаться с любыми доводами, лишь бы они оказались в пику рыжему. Оставалось только глотать это покорно, как Энджел успел отвыкнуть, потому что иных вариантов попросту не наблюдалось.
Ну объяснит он, как именно можно было бы пробраться в стан врага несколькими способами с минимальным шумом и привлечением внимания, если бы не обещание старухи, что всё пройдёт как по маслу, что это изменит? Ни фига. В такой духоте тратить дыхание на бессмысленное доказывание своей правоты не хотелось, на фиг надо, а обида на Рокса, решившего союзничать с кем-то другим против него, плавилась и таяла, как грязь на кончиках пальцев.

«Everything that rises must converge» Энджел

Шесть... пять...
Он развернул Марию лицом к себе. Руку свело в судорогах. Дыхание оборвалось. Бен делал тщетные попытки. В глазах защипало. Это от нехватки воздуха... от нехватки воздуха... Он продолжал убеждать себя в этом, пока силуэт девушки становился все более размытым перед его глазами.
Четыре... три...
Ком застрял в горле. Следовало сказать так много. Объясниться. Закричать или умолять ее не уходить. Пасть к ее коленям и держать, держать, пока она не уступит. Плевать, что скажут люди! Но только одно удерживало его. Мария отчаянно рвалась к своей свободе, что Бен не смог так поступить. Стала неважна его боль. Неважно, что он не чувствует пола под ногами, что не может дышать, проталкивая какие-то комья воздуха в себя. Неважно, что будет с ним. Важнее всего Мария и ее желания. А он был и так и остался монстром... для нее.
Два...
- Пожалуйста... не уходи, - он умолял, не в силах связать слова, а она не слышала его. Может, не хотела слышать. Мария уже приняла решение.
Взрыв в голове произошел мгновенно. Будто кто-то с силой снес его с пути и впечатал в стену, хоть Бен продолжал стоять на том же самом месте... рядом с ней... глядя в глаза, пытаясь принять то, что это их последняя встреча.

«till i see you again» Бенджамин

А еще очень захотелось посмотреть на работы того студента, за которые мистер Лингвистон все же решился поставить ему оценку и закрыть долги, хотя, судя по всему, не очень-то и рвался. Но, как бы он ни пытался увильнуть, Морис оказался настойчивым, вынудив преподавателя оставить кабинет ради похода за журналом, а чужак остался, с комфортом устроившись на столе учителя, болтая ногами и рассматривая собравшихся ребят. По кабинету прошелестел шепоток, и даже одноклассница Дэнни, Ванесса, с которой он успел познакомиться и подружиться за прошедшую в новой школе неделю, и та не удержалась, послала Бруксу вопросительную гримаску. Подростки явно были озадачены: девчонки подхихикивали, обсуждая чужака, парни неприязненно поглядывали и скрипели карандашами по бумаге.
- Он к тебе идет, - прошептала Ванесса, склонившись к Дэнни, и резко выпрямилась, сделав вид, будто ничего не было, но продолжая зорко следить краем глаза за происходящим.
"Глупости," - подумал Дэнни, продолжая изображать на бумаге заданную композицию. Штрихи ложились ровно, хотя часть ладони и пальцы уже были перемазана в грифеле, а сам мальчик выглядел довольным и сосредоточенным. Настолько сосредоточенным, что, когда над мольбертом появилась голова Мориса, он вздрогнул, неловко дернул рукой и поморщился от сухого щелчка с которым ломается кончик карандаша. На бумаге осталась неровная, жирная полоса, которую он тут же принялся подтирать, и только покончив с этим, поднял глаза на студента.

«А что вы тут делаете? А зачем вы сюда пришли?» Дэнни

Черная линия

Лучшая игра недели

Сидя в своем кабинете над разбором улик с очередного дела, Леонард никак не мог уловить между ними связь. Она точно была, весь его опыт говорил об этом, но мысли ускользали, разбегались и никак не хотели концентрироваться на деле, постоянно перемещаясь к тому, о чем бы он точно не хотел думать и уж тем более не в рабочее время, когда разгадка как никогда близка, а он завис окончательно, уже полчаса просматривая фотографии и сводки, воспринимая их как совершенно разрозненные факты. Последнее время произошло несколько похищений, все лица были так или иначе известны - один музыкант, пара журналистов и подающий надежды певец (творчество у него было, конечно, на любителя, но молодежь с ума сходила; Леонард подобными темами интересовался только в случае, если было замешано нечто подозрительное - вот как сейчас, сам же предпочитал музыку совсем иного направления). Полиция подключила все свои силы, чтобы разыскать похитителя и успокоить звезд, которые тут же естественно подняли панику. А Леонард подключился следом - дело показалось ему довольно любопытным. Ни просьб выкупа, ни обнаруженных тел. Ничего, что могло бы указать на преступника, подтвердить почерк какого-либо из уже известных маньяков (если, конечно, это были они) или вывести на одну из банд. При этом и жертвы не были как-то друг с другом связаны, лишь начинающейся популярностью. Тут могла быть и зависть, и корысть (хотя при отсутствии требований денег, сомнительный мотив), и фанатская любовь, да что угодно. Полиция уже составила примерный портрет преступника, под который подходила половина населения всего Нью-Йорка, и пока не особо продвинулась в деле. Леонард же пытался описать психологический профиль, он неплохо в этом разбирался, и с годами только совершенствовался. Но сейчас никак не мог уловить суть всех этих преступлений, хотя по ощущениям мотив плавал где-то на поверхности.
Леонард

Стакан перед Раулем был уже совершенно пуст. От волнения Рауль выпил всю воду за два глотка, и поэтому разговор с полицейским дался с большим трудом - хотелось взять что-то в руки, а кроме стакана ничего не было, потому Рауль держал его так крепко, что еще немного, и стекло тут же бы треснуло. Время от времени он забывал о том, что воды внутри нет, и пытался сделать глоток; затем всякий раз неприятно морщился и ставил стакан ближе к середине стола, чтоб в следующий раз за ним не тянуться. И, конечно, тянулся.
Первый разговор прошел быстро. Рауль рассказал все, что было ему известно - не так уж много, - а потом ответил на несколько уточняющих вопросов. Никто прямо не заявлял ему, что он подозреваемый, но Рауль чувствовал это. Он находился в комнате с обычными окнами, без зеркала, но здесь все равно было очень пусто и серо, как будто кто-то хотел нарочно подавить волю задержанных. Почему-то Раулю казалось, что свидетелей должны опрашивать в других помещениях, где более уютно и приятно находиться, где нет давящей атмосферы, которая вызывает это противное ощущение, названия которому Рауль подобрать не мог. Он определенно уже чувствовал похожее раньше, но как назло забыл, как должен себя вести, чтоб все было в порядке.
Когда Рауля оставили одного, так прямо и не сказав, что же ему делать, он даже не смог подняться со стула. Его все еще потряхивало от потрясения, он в подробностях вспоминал, как все случилось - подъехала машина, и они с Крисом хотели пропустить ее, но та остановилась прямо напротив. Кто-то следил за ними или знал, по какой дороге к метро Крис будет идти. Им даже было все равно, что Рауль совсем рядом. Подумав об этом, Ранье осознал, что ему крупно повезло - его не пристрелили там же. А эти люди наверняка могли. Не только пристрелить, но и затолкать в багажник и забрать куда угодно - он не сумел бы ничего сделать.
Рауль